Ведьма должна умереть! - страница 70
Хотя под землей было очень трудно следить за временем, я предполагал, что мы уже давным-давно должны были выйти к подземному озеру, которому надлежало разделить наш путь на две равные части. Мы были на ногах больше суток и порядком устали. Время от времени то один, то второй из нас спотыкался на ровном месте. Всем требовался отдых. Несколько небольших привалов, на которых мы даже не подремали, в счет не шли.
Гном задерживался. Я с тревогой посмотрел на проход, в котором он исчез. Черный провал молчаливо зиял темнотой. Здесь в подземелье, звуки намного опережали сам источник шума. Хотя нам было запрещено говорить самим, Безголосые пещеры нельзя назвать тихим местом. Например, наши шаги гулким эхом отражались в бесконечных проходах, искажаясь до неузнаваемости и возвращаясь обратно. Кое-где была слышна капель – вода сочилось с потолков на пол. Шумели подземные ручьи. Время от времени, то сзади, а то спереди раздавался многократно усиленный грохот. Мы замирали, прислушиваясь к тому, как где-то падал камень, возможно потревоженный нами же. Гулкое эхо еще долго гуляло по подземным залам. Эхо в пещерах было обманчиво. Иногда отзвук наших шагов совершал по пещерам какое-то загадочное путешествие и возвращался совсем с неожиданной стороны. Порой мне казалось, что за нами кто-то идет, и я настороженно огладывался. Видя, как я замираю и прислушиваюсь к далеким звукам, напрягался и Габи. Но вслушавшись в изломанные звуки, он отрицательно мотал головой, давая понять, что это отголоски наших собственных шагов, искаженные до неузнаваемости.
Наконец из прохода раздались шаги, а вслед за ними появился и сам Габи. Он грустно покачал головой. Я жестом осадил поднимающихся Велу и Иллара и показал им растопыренную ладонь. Они непонимающе смотрели на меня. Я вздохнул и положил две руки под наклоненное набок лицо – знакомый с детства образ спящего. Потом вновь растопырив ладонь. «Поспать пять часов», – беззвучно прошептала Вела. Я кивнул головой и взглянул на гнома. Тот не возражал. Похоже, он тоже выдохся и был согласен, чтобы покомандовал кто-то другой.
Обустройство временного лагеря заняло пару минут. Часть старых факелов перекочевало в костер, а на остальных улеглись мы. Хоть лежать на деревяшках неудобно, но это лучше, чем холодный каменный пол пещеры. Не прошло и пяти минут как все заснули – я услышал ровное дыхание своих спутников. Некоторое время я смотрел в огонь, пытаясь заставить себя думать про то, как выбраться из этой передряги, но, в конце концов, тоже заснул.
Проснулся я резко. Мне казалась, что во сне, который я не помнил, я разгадал какую-то загадку. Жаль, что я не помнил не только ответ, но даже и сам вопрос.
Костер догорал. Я вытащил из-под себя несколько факелов и бросил их в угасающий огонь. Поежился. После короткого сна не сильно, но настойчиво болела голова. Было прохладно. Я протянул руки к разгорающемуся огню. Сзади зашевелился гном. Габи подбросил в наш костер еще несколько «дровишек» и устроился рядом. Я посмотрел на него и лишь пожал плечами.
Следующим очнулся Иллар. У студента заиграло в животе. Он сконфуженно опустил лицо и уселся напротив нас, с другой стороны костра. Хотя стесняться не следовала – мы все уже давно не ели. Хорошо хоть в пещерах было полно ручьев – от жажды мы точно не умрем.
Во время одного из предыдущих привалов я даже попробовал ловить в этих ручьях рыбу. Ничего не вышло. Я перегородил ручеек снятой рубахой (куртку я берег), ожидая, что в эту импровизированную сеть попадется хоть какая-то рыбешка. Но, похоже, что рыбы здесь не водилось. В итоге за полчаса стояния в неудобной позе, я получил лишь замерзшие в воде руки и мокрую одежду, которую пришлось сушить над факелом. Использовать магию для поиска рыбных мест мы не решились. Пару раз мою голову задевали крылья стремительно пролетающих летучих мышей. Но места их обитания мы так и не встретили. А я бы не отказался бы даже и от их мелких невкусных тушек.
Несколько раз на стенах встречались сороконожки. Проходя мимо одной из них, ловко перебирающей ножками и перетекающейся с одного камня на другой, Вела брезгливо поежилась. Она с изумлением обернулась на меня, когда я ловко подхватил длинное насекомое с множеством ножек и усиков. Практичную мысль, что съесть можно все, что шевелиться, я усвоил еще в армии, во время похода к Слепому морю. Глаза северянки расширились еще больше, когда она поняла, что я собираюсь сделать. Она отвернулась от меня, чтобы не видеть, как я отправил в рот шевелящуюся тварь, предварительно опалив извивающееся тельце над огнем факела. Насытиться сороконожкой нельзя, вкус был мерзкий, но отдалить наступление голода вполне возможно. Никто кроме меня не решился на подобный гастрономический эксперимент. По опыту я уже знал – еще день без еды и мысль о том, что придется жевать что-то еще живое, шевелящееся и волосатое, может показаться не столь отвратительной. По крайне мере во взгляде гнома уже читалось некоторое раздумье, когда я отправил в рот следующую найденную сороконожку.
Последней проснулась северянка. К этому времени, разморенный у костра, я вновь начал дремать. Габи похлопал меня по плечу и указал на Велу, которая сидела у огня, обхватив ноги. Встав, я почувствовал легкое головокружение. В этом месте совсем мало свежего воздуха и нужно выбираться отсюда поскорее. Я развернулся к гному и вновь начал жестами объяснять ему, что нам нужно вернуться к самому началу пути. Габи скептически смотрел на то, как я размахивал руками.
