Ведомые - страница 59

Я разбита. Мозг застрял на прошлой ночи, прокручивая в деталях каждый момент.

Я повернулась, чтобы поцеловать Габриэля в щеку. А он схватил меня и притянул ближе, как будто не в состоянии оторваться. Сердце подскочило к горлу, меня охватил пылающий восторг. Я хотела его поцелуя больше, чем следующего вдоха.

Однако он этого не сделал. И смотрел на меня так, будто я причинила ему боль, будто злится на меня. Этот взгляд перевернул все с ног на голову.

Я зашла слишком далеко, целуя его в щеку? Он говорил мне прекратить? Я запаниковала и так смутилась, что чуть не расплакалась.

И можете назвать меня куриным дерьмом, но я просто не смогла спросить, что означает его взгляд. Не тогда.

Я могла бы сделать это сегодня утром, но к тому времени Габриэль вернулся к своему состоянию «слегка раздражен, но всегда заботлив».

Теперь я в растерянности. Он настаивает, что дело не в сексе. Может быть, это действительно не для него. И я ни за что не скажу ему, что хочу большего. Не Габриэлю «Ледяному человеку» Скотту, вернувшему контроль.

Называйте это гордыней, инстинктом самосохранения, как хотите, но я не сдаюсь. Не важно, как сильно хочу этого.

Так что теперь я сосредоточилась на работе. И это совсем не наказание.

Сегодняшний концерт жаркий, неистовый и энергичный. Парни играют с энтузиазмом и воодушевлением. Клянусь, в воздухе витает магия. Я пробираюсь и суечусь вокруг их движущихся тел, делая захватывающие снимки. Киллиан в воздухе, с гитарой в одной руке, пинает ногами воздух. Джакс склонился над своим гибсоном, его мускулистые предплечья напряглись, обнаженная грудь блестит в красном свете ламп. Рай стоит на массивном усилителе, выпятив бедра и закусив нижнюю губу. И Уип: руки парят, мокрые от пота волосы липнут к лицу, когда он выбивает дерьмо из своих барабанов.

Я снимаю столько, сколько могу — маленькие кусочки жизни, навеки запечатленные в снимках. Чистые, честные и хорошие моменты, которые никогда не повторятся. Меня наполняет гордость за то, что я их сохранила.

И когда Киллиан поет Hombre Al Agua песня Soda Stereo, испанской рок-группы девяностых годов, толпа становится абсолютно безумной.

Вот какой властью обладает «Килл-Джон» в этот момент, удерживая тысячи людей в абсолютном плену. Это красиво. Я настолько захвачена, что опускаю объектив и просто улыбаюсь, пританцовывая. Чувствую взгляд Габриэля, что неизбежно, и поднимаю глаза.

Наши взгляды встречаются — двойной удар в сердце и живот. Он никогда не улыбается на работе, никогда не показывает эмоций. Но сегодня я почти теряю равновесие, потому что он делает это. Он еще как это делает!

Его зубы сверкают белизной на загорелом, совершенном лице, на одной стороне появляется маленькая ямочка. Черт возьми, я не могу дышать.

Габриэль спрятан в тени. Он так красиво сложен, что выглядит неприкасаемым. Скала. И эта улыбка — моя погибель. В ней вся радость толпы. Она отражает мои трепет и волнение. Он знает, что я чувствую. Он знает, потому что — невероятно — он тоже это чувствует.

Я понимаю, что он любит эту часть жизни, просто никогда не показывает. Теперь он позволяет мне это увидеть. Этот мужчина за кулисами.

Они его неправильно понимают. Габриэль не холодный и бесчувственный. Он просто прячется. Я хочу выпустить на свободу всю мощь и бурлящие эмоции, которые он скрывает.

Однажды я получу их. К черту гордость, я буду давить и дразнить. Это единственный известный мне путь, чтобы разрушить его стены. И если он, в конце концов, меня не захочет, я найду возможность пережить потерю.

Рабочий сцены встает между нами, торопясь подготовить следующую гитару Джакса. К тому времени, как он проходит, Габриэль удаляется, прогуливаясь по краю сцены, его орлиный взгляд блуждает в поисках потенциальных проблем. Его перехватывает музыкальный продюсер, и они останавливаются поговорить.

Киллиан играет жесткий рифф, и я вырываюсь из тумана, возвращаясь к концерту. Время летит в вихре звуков и красок.

К моменту окончания концерта во мне бурлит энергия. Обычно я уставшая, но не сегодня. Ребята говорят о походе в клуб, и я обеими руками за. После прохладного душа, в котором так нуждалась, переодеваюсь и рвусь в бой. Наношу красную помаду и покидаю ванную, чтобы обнаружить ждущего меня Габриэля.

Я никогда не привыкну видеть его. Этот мужчина слишком красив. Он прислонился к двери в ванную, руки в карманах отлично сидящих джинсов. Белая футболка плотно обтягивает его широкие плечи и натягивается на бицепсах.

Если бы в мире существовала хоть какая-то справедливость, без костюма он выглядел бы нелепо. Однако любая одежда на нем сидит хорошо. Осматривая меня, он искривляет уголок рта.

— Я думал, что обнаружу тебя в пижаме.

Слова звучат почти расстроенно.

— Хочешь установить для меня комендантский час, Солнышко?

Взяв со столика маленький клатч, забрасываю в него помаду и ключ от комнаты.

— Ты будешь его придерживаться?

— А ты как думаешь?

Он недолго смеется низким смехом.

— Думаю, тогда мне придется спать с одним открытым глазом.

Боже, не напоминай, что мы спим вместе. Не сейчас, когда только я могу видеть его таким в уединении нашей комнаты. Когда он наблюдает за тем, как я собираюсь, как будто имеет на это право.

Мне становится все труднее и труднее не наброситься на него.

Вместо этого я долго-долго его оглядываю, и не потому что в этом есть необходимость, а потому что вид уж слишком хорош.

— Никогда бы не догадалась, что у тебя есть джинсы.

— Таскал их с десяти до двадцати одного года, — легко отвечает он.

— Пока не стал «Мужчиной в костюме».