Ведомые - страница 89

Я целую нижнюю часть его подбородка, где запах одеколона смешивается с теплом его кожи, и крепко обнимаю мужчину.

Он держит меня до прихода обслуживания номеров. Учитывая скорость, с которой они появляются, думаю, у нас преимущество. Я полагаю, что это привилегия «Килл-Джон», арендующего весь этаж.

Габриэль натягивает пиджак и одергивает манжеты, пока я притворяюсь, что заинтересована в еде. Но у меня пропал аппетит.

— Не тыкай пальцем в суп, — говорит он. — Ешь.

— Я жду, пока он остынет.

Видимо, я ужасно вру, потому что он зависает на краю дивана, глядя на меня, будто может вытащить мысли из моей головы простым усилием воли.

— Мне стоит остаться, — наконец произносит он.

Когда Габриэль достает телефон из кармана, чтобы начать набирать сообщение, я касаюсь его руки.

— Нет, иди. Клянусь, я в порядке. Просто возьму выходной. Такое случается.

Он должен уйти, чтобы я могла выследить этого ублюдка Мартина и сказать ему съесть дерьмо и умереть, или что-то в этом роде. Невозможно это сделать, когда рядом Габриэль. Я почти уверена, что его версия о том, чтобы сказать Мартину сожрать дерьмо, будет больше похожа на то, чтобы на самом деле выбить из него дерьмо.

Заманчиво было бы на это посмотреть, но мысль о том, что у Габриэля будут проблемы с законом или его репутация будет запятнана, меня пугает.

Он, должно быть, видит мою непреклонность, потому что вздыхает и наклоняется, чтобы поцеловать меня. Этот поцелуй не быстрый, он мягкий и томный, словно мужчина наслаждается моим вкусом. И я таю под его прикосновениями, целуя в ответ, зарываясь руками в его густые волосы.

Яркий цвет окрашивает его щеки, когда он отрывается от меня, мы оба дышим быстрее. Он прижимается лбом к моему и держит меня за затылок.

— Софи, — произносит Габриэль. — Моя дорогая девочка.

Грозят пролиться слезы. Он слишком нежный. Слишком потрясающий. Я закрываю глаза и провожу большими пальцами по его вискам.

— Я буду здесь к твоему возвращению.

Он издает одобрительный звук и снова меня целует. Потом еще раз. Нежным поцелуем. Поцелуем, в котором чувствуется любовь.

— Софи, я...

Габриэль делает вдох, качая головой. Когда он отходит, я чувствую потерю, словно прикосновение холодной руки к коже.

Он еще раз поправляет манжеты и изучает мое лицо. Не знаю, что он видит, но голос становится нежным, когда он, наконец, заговаривает:

— Поправляйся.

— Обязательно.

Но мое обещание пустое, потому что тошнота не пройдет, пока я выступаю против Мартина.

Габриэль

Ненавижу встречи и приветствия — бессмысленные вечеринки как до, так и после каждого концерта, где пресса, фанаты, члены фан-клубов, другие знаменитости и тяжеловесы индустрии звукозаписи собираются в одно скучное сборище с девизом «кто на кого смотрит». Они — проклятие моего профессионального существования.

На протяжении многих лет я совершенствовал взгляд, который держит людей на расстоянии вытянутой руки в эти мучительные часы. Только очень храбрые или очень глупые подходят ко мне. Очень храбрые пользуются моим уважением и обычно достаточно умны, чтобы коротко поговорить. С очень глупыми легко иметь дело.

Однако весь вечер общения избегать невозможно. А этот вечер чертовски длинный. Я несколько раз останавливал себя от написания сообщения Софи, чтобы не наседать на нее. Но я хочу.

Мне не понравилось бледное, но взволнованное выражение ее лица, или то, как она дрожала в моих руках, явно желая скрыть свое расстройство. Что-то не так. Что-то большее, чем укачивание в автомобиле, о котором она утверждает.

В чем бы ни заключалась проблема, я хочу ее решить. Мне необходимо сделать это. Вся моя жизнь посвящена заботе о людях, к которым я неравнодушен, а теперь она находится в верхней части списка.

Стоило остаться с ней. Я чувствую себя... собственником — еще одно чувство ранее мне незнакомое.

Мужчины не могут разгуливать и представлять свою женщину как «Моя. Коснешься ее — лишишься пальца». Или могут? Сомневаюсь, что Софи была бы признательна за такое клеймо. Или была бы, если бы я предложил ей заклеймить меня в ответ?

— Скотти, чувак, ты не здесь.

Возле себя обнаруживаю Киллиана.

— Прости?

— Ты витаешь в облаках, — раздражающе ухмыляется он. — Полагаю, отпуск совершил волшебство.

— Я излечился от навязчивого желания проверять телефон каждые две минуты, — отвечаю мрачно.

— Ага, это именно то, что я имею в виду.

Игнорирую его самодовольный взгляд.

— Это было... — Лучшее время в жизни. — ... Я очень наслаждался этим.

Киллиан довольно хмыкает.

— Рад слышать.

Он не развивает тему, но и не уходит.

Софи убеждена, что с ними мне стоит стараться сильнее. Я прочищаю горло.

— Подумываю взять Софи в шале на Новый год. Вы с Либерти хотели бы присоединиться к нам?

Кривлюсь. Это, вероятно, прозвучало так же неестественно, как и в моей голове. Кстати, губы Киллиана дергаются, я прав. Мудила.

Но он отвечает прежде, чем я произношу еще хоть слово.

— Мы с Либерти будем рады.

— А тебе не стоит спросить ее мнения прежде, чем соглашаться? — Я так много знаю о женщинах.

— Нет нужды. Мы мыслим одинаково. — Он наклоняется. — Кстати, она позади тебя.

Вздрогнув, я делаю шаг назад и вижу, что Либерти улыбается так широко, что ее щеки горят.

— Привет, Скотти. — Она шлепает меня по руке. — Мы сможем кататься на лыжах, есть фондю и делать другие штуки в стиле Джеймса Бонда?

— Например, прыгнуть со скалы и раскрыть парашют с изображением британского флага? — Я растягиваю слова.

— Да. Но нужно, чтобы на мне была одежда со звездами и полосами. Это мой гражданский долг.