Разведенная жена, или Жили долго и счастливо! vol.2 - страница 11

Он активно начинает обсуждать свадьбу с ней и флиртовать напропалую. Скорее дело в сколопомине, решила я, но настроение стало портиться. Сначала свадьба назначалась на июнь, потом перенесена на август, сентябрь. Все время перенос был по инициативе Сергея. А девушка все сгорала от нетерпения, стараясь привлечь максимум внимания, она отправляла даже ему свои фото в купальнике. И это в мусульманской стране!

Приблизительно в августе к их переписке подключился никто иной, как отец девушки – бывший эмир Катара! Понимая, что водоворот событий даже меня стал увлекать, я улыбнулась.

– Я бы не стал тебя знакомить с дочерью, если бы знал, что ты будешь водить ее за нос! – негодовал старец.

– У меня проблемы, – особо не вникал в суть дела Сергей.

– Когда она увидела тебя после переговоров со мной, то месяц не могла спать. Все хотела, чтобы я вас познакомил. Когда я тебе сказал, что ты мне обещал?

– Я обещал, что она не будет страдать, – ответил Сергей.

– Так почему моя дочь страдает? Либо разрывай помолвку, либо женись. У тебя неделя.

– Мне кажется, вас беспокоят ни сколько чувства дочери, сколько упущенные миллиарды, – написал в своем репертуаре мужчина моих девичьих грез. – Я разрываю помолвку. И я уже говорил вашей дочери, когда она прилетала в Лондон, что у меня есть женщина, которую я люблю. Обещания обещаниями, но я не могу идти против своей любви.

– Придержи язык, молокосос! – Сергей явно нажил в отце той девушки врага.

После этого сообщения их диалог оборвался. По всей видимости, это все. Из прочитанного я могу сделать лишь один вывод, мужчина моей мечты и правда собирался на ней жениться, только каковы были его истинные мотивы – не ясно. Но до свадьбы дело так и не дошло, как и деньги так и не попали в Катар.

Да, запутанная история, поведать о которой способен только сам Сергей.

– Вы можете пройти к пациенту, – сказала нам медсестра, которая вышла из операционной.

Она провела нас через другую дверь и мы оказались в палате, посередине стояла кровать, а на ней лежал Сергей. Он как будто спал. Но звук искусственной вентиляции легких говорил о том, что это не просто сон. Это кома. Его кома.

Врачи ввели его в это состояние, чтобы у него была возможность восстановиться. Я осторожно прошла по палате реанимации, придерживая свою капельницу, направляясь к его кровати. Лариса не решалась следовать за мной.

Взглянув на такое умиротворенное лицо моего мужчины девичьих грез, я аккуратно взяла его за руку. Она была так же горяча, как и при нашем знакомстве. У него всегда очень теплые руки.

– Сергей, ты меня слышишь? – задала я глупый вопрос, ожидая, наверное, ответа.

Лариса подошла к нам, внимательно глядя на меня.

– Если слышишь, сожми мою руку, – произнесла я со слезами на глазах.

– Давай не будем торопить события, он же в медикаментозной коме. Как бы он ни хотел очнуться, он не может, – озвучивала очень разумные вещи Лариса.

– Вы правы, – кивнула я.

Но что мне делать? Просто сидеть и ждать? Ждать несколько дней, пока наши дети в Лондоне. Им же всего сутки от роду, а родители уехали в Москву. Откуда во мне столько безответственности по отношению к ним?! Неужели я и правда думала, что мое присутствие как-то повлияет на восстановление Сергея.

Почему, когда дело касается его, я становлюсь похожей на малолетнюю невротичку?!

– Хорошо, будем ждать, – подытожила я поток своих мыслей вслух.

– Как малыши? Так хочется их увидеть, – впервые Лариса спросила о наших с Сергеем детях.

– С ними все хорошо. Как раз собираюсь маме позвонить, чтобы узнать.

Я подошла к окну и села в кресло возле него, в ногах чувствовалась усталость, они были как ватные. Я набрала маме и удостоверилась, что с нашими детьми действительно все хорошо. Хотя мне стало спокойнее, но я расстроилась. Во мне росло чувство стыда за то, что я оставила детей на несколько дней ради их отца. Вроде бы достойная жертва, аля жена декабриста, но, поставив на весы сейчас свой поступок, я поняла, что взвесила неправильно. Я была неправа, так опрометчиво побежав в Москву.

От меня мало толку, я ничем не смогу помочь, находясь рядом. Только врачи, только медикаменты способны помочь. Хотя прекрасно понимая, что выбирай я снова, ехать или нет, я бы выбрала первое, мне еще больше стало стыдно. Стыдно от своей бесхребетности.

Сидя в кресле, я стала наблюдать за Ларисой. Она смотрела с такой трепетной любовь матери на Сергея, что мне захотелось спросить отца моего любимого, почему он ее не взял в ту самую поездку в Кисловодск. Спросить его сейчас вряд ли получится, а вот саму Ларису вполне.

– Вы не знаете, почему Сергей с отцом не взяли вас с собой в Кисловодск много лет назад? Если быть точным, то целых 20?

– О, а когда это было? В каких числах? В начале июня? – задала встречный вопрос Лариса.

– Да.

– Я сама не поехала. Как тебе объяснить, дело в том, что моя сестра погибла шестого июня 90-года. Всегда за неделю до даты ее смерти и после я сама не своя. Зная это, Стивен всегда увозил Сергея. Я всегда плакала в этих числах, почти без остановки. Он не хотел травмировать и без того пострадавшую детскую психику. По прошествии десяти лет мне эти даты уже давались легче.

Шестое июня! Шестое июня! В голове эта дата звучала как кувалда о наковальню. В этот день погибла мать моего любимого. В этот же день родилась я.

На первый взгляд бредово, но кто знает, может я реинкарнация его матери. Далеко не каждый знает о настоящей дате моего рождения. Я всем всегда говорю, что у меня день рождения в марте, но на то есть свои причины.