Прежде чем мы стали чужими - страница 34
А потом, как мифологическое чудовище, он берет и уничтожает твое сердце в один момент, просто своим безразличием.
А что, об этом нужно разговаривать?
Ох.
Он смотрел на меня искоса, вопросительно, заискивающе. Или он только притворялся, только играл со мной? От волнения у меня скрутило живот.
– Так, Грейс, что за фигня с тобой происходит?
Я больше так не могла.
– Скажи честно – я ужасна в постели?
– Что? Ты что, спятила? Или ты так шутишь?
– Ты собираешься отвечать на мой вопрос?
Он распрямился.
– Скажи, я действительно должен еще раз подчеркнуть, что я вот буквально только что сказал, что люблю тебя? Мне казалось, ты это поняла. Черт побери, Грейс, у меня непрерывный стояк, я тут безуспешно пытаюсь отыметь тебя, прижав к стенке мерзкого сарая во дворе моей собственной матери. Я-то думал, поступки всегда говорят лучше слов.
Мы уставились друг на друга. Он понизил голос:
– Прошлая ночь была самой восхитительной ночью в моей жизни. Клянусь тебе, у меня ничего даже и близко к этому не было. Ты уникальна, прекрасна и сексуальна, и ты все делала так, что я не могу перестать думать об этом. – Он глянул на свои джинсы и засмеялся. – Что делает жизнь в самолетах и в доме Алетты весьма проблематичной.
Мое сердце растаяло. Я принадлежала ему.
Он схватил меня за руку.
– Пошли, дуреха. Я собирался взять тебя на обед к отцу, и мы уже опаздываем.
– Что, правда? – я посмотрела на часы. Я не думала, что Мэтт соберется навестить своего папу так быстро. – Черт.
Я кинулась в дом и заметалась там, как молящийся дервиш, описывая беспорядочные круги.
– Я не знаю, что надеть, – причитала я.
Мэтт последовал за мной, уселся на кровать, закинул руки за голову и наблюдал за всем этим с удовлетворенной и самодовольной ухмылкой на лице.
– Ну надень что-нибудь. Тебе во всем хорошо. И безо всего тоже.
– Боже-боже-боже-боже, – тряпки вылетали из моего чемодана и разлетались по комнате. – Мне нечего надеть!
– Вот это, – сказал Мэтт, подбирая с полу какой-то предмет одежды. – Надень вот это.
Это было то платье, в маленький черный цветочек и с вырезом на спине.
– А вниз надень колготки и сапоги. В этом ты выглядишь потрясающе.
Я выхватила у него платье. Оно было мятое.
– Давай его сюда, – раздался голос из проема двери. Алетта протягивала мне руку.
Я чуть не расплакалась, увидев ее теплую улыбку. Дома я сама гладила одежду не только себе, но и своему отцу, и всем сестрам, и брату. Мама всегда говорила, что это моя работа. Даже когда я приезжала из колледжа на каникулы, я проводила часы за проклятой глажкой и другой работой по дому. Я ненавидела глажку. Один вид гладильной доски приводил меня в ярость.
И это предложение Алетты напомнило мне, как я хотела, чтобы у меня была вот такая заботливая мама – вместо той, что позволяла отцовскому пьянству портить нашу жизнь. Такая, которая радовалась бы моим звонкам, которой было бы интересно, как мои дела.
– Спасибо, Алетта.
– С радостью, детка. – И я видела, что это так и было. Погладить мне платье действительно было ей в радость.
Через двадцать минут я сидела, ерзая, на переднем сиденье Алеттиной машины. Мэтт включил «Секс пистолз» на полную громкость и пристукивал в такт по рулю, перестраиваясь туда и сюда в плотном потоке, совершенно безразличный к моей нервозности.
– Эй! – крикнула я, перекрикивая музыку.
Он сделал потише и посмотрел на меня:
– Да не дергайся, Грейс. Они просто куча надутых придурков. Сыграешь им песенку. Они будут впечатлены. Моника будет ревновать. Александр умоется. Отец с женой будут сердечны, но снисходительны. Все будут говорить о том, какой знаменитый шеф приготовил сегодняшний ланч, а потом отец напомнит всем, сколько стоило вино на столе.
– Мне неловко, что мы едем с пустыми руками.
– Мама дала мне бутылку просекко.
– Что это?
– Шипучее вино, типа шампанского.
Я с облегчением выдохнула:
– Отлично.
Когда мы подъехали к дому, который я скромно назвала бы дворцом, глаза у меня вылезли на лоб. Все здание было украшено белыми рождественскими лампочками, а в центре газона, вокруг которого тянулась подъездная дорожка к дому, стояла большая елка, покрытая огромными навороченными бантами и огромными же узорными стеклянными шарами.
– Моя мачеха любит всю эту херню, но ничего не делает сама. Она просто нанимает, кого нужно.
Я увидела за сиденьем бутылку вина и схватила ее. Мы вместе опасливо приблизились к входной двери. Мэтт нажал кнопку звонка. Мне показалось странным, что он не может просто открыть дверь и войти в дом, где вырос.
Нам открыла пухлая женщина за шестьдесят, в накрахмаленном переднике, которые, как я думала, носят только в кино.
– Маттиас, – сказала она. Она говорила с очевидным немецким акцентом.
Он наклонился и чмокнул ее в щеку.
– Наина, это Грейс.
– Очень приятно. – Она крепко пожала мне руку, повернулась и пошла через холл по длинному коридору. Мы последовали за ней.
– Кто это? – беззвучно спросила я.
– Домоправительница, – прошептал Мэтт, наклоняясь к моему уху. – Она злая.
Я широко раскрыла глаза.
Наина обернулась и замерла на полушаге.
– Я все слышу, мой мальчик.
Мэтт ухмыльнулся.
– Наина здесь с моих двенадцати. Она помогала мне с уроками, научила меня ругаться по-немецки и всегда была готова принести мне кучу конфет.
Наина топнула ногой и уперла руки в бока.
– Маттиас, – начала она грозно, но ее хватило лишь на секунду. Потом ее щеки покраснели, и она начала хохотать. – Иди-ка сюда. – Она практически оторвала Мэтта от пола, схватив его в свои медвежьи объятия. – Я по тебе соскучилась. Без тебя тут все как-то не так.
