Прежде чем мы стали чужими - страница 45
– Грейс, Орвин не работает по воскресеньям.
– Да, я уже поняла.
Он посмотрел на меня со своей мягкой улыбкой.
– Можно я присяду?
– Конечно.
– Хочешь поговорить о чем-нибудь?
– Нет.
– Ты продолжаешь репетировать?
– Ну естественно. – Последнее, что мне было нужно, так это профессорские наставления Дэна. Я обернулась и пристально посмотрела на него: – Почему вы купили то фото?
Он даже глазом не моргнул:
– Потому что оно мне нравится.
– Это, должно быть, была самая высокая на свете цена за студенческую работу. Вообще. За всю историю студенческих работ.
– Вот честно, Грейс, ты знаешь, я человек прямой. Это прекрасная фотография, и я думаю, что работы Мэтта в свое время будут довольно дорого стоить.
– Вы купили ее не потому, что знали, как нам нужны деньги?
– Вовсе нет. – Маленькая светлая ложь. – Ты не хочешь рассказать мне, что тебя беспокоит?
Я помотала головой и перевела взгляд на его колени, где он держал несколько сложенных листов бумаги.
– Что это? Новая музыка?
– Нет. Вообще-то это документы для смены моей фамилии. Хочешь верь, хочешь нет, я мог как-то мириться с ней, будучи профессором, но в качестве композитора и дирижера нужно что-то другое.
– И вы меняете фамилию? Прямо вот так?
– Да. Я даже обсудил это со своим отцом, я думал, он может обидеться, но он сказал, что будет только рад, если эта фамилия на нем и кончится. Я не сильно меняю ее – вместо Порнсайка теперь будет Портер.
– Дэниел Портер. Красиво звучит.
– Что же, Грейсленд, спасибо.
Проехавший мимо автобус окатил нас волной горячего воздуха. Меня слегка замутило, и я прикрыла глаза.
– Грейс, ты в порядке?
– Кажется, меня сейчас вырвет. – И тут же, немедленно, едва я успела подскочить к ближайшей урне, бутерброд с колбасой и черным хлебом, который мы с Тати ели в парке, весь оказался там.
Дэн ласково хлопал меня по спине, приговаривая что-то успокаивающее:
– Ничего-ничего… Вот так…
Я наконец разогнулась.
– Ох, это надо же… – Я отерла рот рукой. – Лучше я пойду домой, мне как-то неважно.
– Все нормально, Грейс. Что бы с тобой ни случилось, ты справишься, – сказал он мне вслед, когда я направлялась в общежитие.
– Спасибо, профессор, – махнула я ему рукой, уходя.
– Дэн!
Дни со свистом проносились мимо. Я только старалась запечатлеть в памяти каждый момент, проведенный с Мэттом. А когда я не была с ним, я жалела об этом. Как-то после занятий он принес мне в комнату бойцовую рыбку.
– Я купил его, чтоб ты без меня не скучала. Его зовут Джефф Бакли.
Я засмеялась, обняла и поцеловала его.
– Спасибо, очень мило.
Но вообще-то я хотела только Мэтта.
День окончания колледжа я провела с Мэттом, его отцом и мачехой. После церемонии мы пошли обедать, а потом вернулись в общежитие. Мы с Мэттом оставались там еще несколько дней. Он не отпускал меня ни на шаг.
Четвертого июня, накануне отъезда Мэтта, он пошел к врачу сделать последние прививки для поездки, а я зашла в свое любимое кафе в Ист-Виллидж за чашкой кофе. Я села за стойку бара и, глядя в окно, услышала, как дочка хозяина кафе, которая работала там же официанткой, бормочет что-то вроде: «Ужасная трагедия». Она плакала, а отец обнимал ее. Пожилая женщина, похожая на хиппи, подошла и стала протирать стойку.
– Ты слышала?
Я покачала головой.
– Они нашли тело.
Я не понимала, о чем она.
Она тяжело вздохнула.
– Бедняга, он же все время был где-то тут неподалеку.
– Да кто?
– Бакли.
Я схватилась за сердце.
– Джефф Бакли?
– Он самый. Такой славный. Такой талантливый, и так рано.
Она перестала протирать стойку, отвернулась к окну и замерла, словно собиралась вот-вот заплакать.
– Он утонул в Миссисипи, не снимая чертовых сапог. Он пропал, и вот сейчас они нашли тело на берегу. А мы так часто его видели, вот прямо тут.
Я тоже начала всхлипывать от жалости и боли за того, с кем не была знакома, но чувствовала, как долго он был связан с моей жизнью. Я впервые ощутила, как все вокруг неустойчиво. И вот это – наша жизнь? Мы проводим часы за часами, занимаясь каким-то бессмысленным дерьмом, а потом умираем, решив искупаться в реке, и наше распухшее тело выносит на берег, как бессмысленный мусор, только затем, чтобы его зарыли и забыли.
Первый раз, когда умирает кто-то молодой и талантливый – кто-то, на кого ты равнялся, кто был тебе важен, – это сшибает тебя с ног. А-а, черт, мы все умрем, никто не знает, как и когда, думаешь ты. И в этот момент ты понимаешь, как мало ты контролируешь свою судьбу. С самого рождения у тебя нет никакого контроля – ты не выбираешь своих родителей, и, если ты не склонен к суициду, ты не выбираешь свою смерть. Единственное, что ты можешь, – это выбрать того, кого любишь, быть добрым к другим и сделать свое краткое пребывание на этой земле максимально приятным.
Я вышла из кафе в слезах, не допив кофе, от которого меня затошнило. Официантка даже не взяла с меня денег, может быть, потому, что поняла, как меня расстроило ее известие. Я благодарно кивнула ей и побежала в Стариковский приют. Увидев Мэтта, стоявшего у входа, я кинулась к нему на шею и разрыдалась.
– Грейс, что случилось?
Вытирая слезы и размазывая их по его рубашке, я выложила ему новости между всхлипами.
– Джефф…. Бакли… Умер…
– Ох, детка… Ну ничего… – Он гладил меня по спине и покачивал туда-сюда. – Шшш, ничего, не плачь, мы купим другую рыбку.
Я вырвалась и уставилась на него:
– Да нет же! Настоящий Джефф Бакли.
Он почернел.
– Черт! Но как?
