Танец сакур - страница 111

Почему, почему так происходит? только что-то начинает налаживаться, а потом рушится в один миг?

— Это было очень трудное для меня время, — сказала Лиза. — Может, не будем сейчас говорить об этом, — ей так хотелось, чтобы прошлое осталось в прошлом.

— Будем, — твердо ответил Алексей. — Потому что многое из того, что потом произошло в твоей жизни — моя косвенная вина.

— Ты собирал обо мне досье? — усмехнулась Лиза. — А почему говоришь об этом только сейчас?

— Только после того, как понял, что ты и Кейко — одно лицо. До этого не было никакой нужды. Ты помнишь, все было слишком быстро.

— Ты ведь не помнил меня, — даже не спросила, а почти утвердительно сказала Лиза.

— Не помнил, — не стал отрицать Алексей. — Та девушка была смутным воспоминанием, и ты не была на нее похожа. Ты была другой, совсем другой, непонятной. Вроде бы жесткой и в то же время нежной, с одной стороны зацикленной на вещах, а с другой — рассуждающей о чем-то другом, о чем-то большем.

Лиза не понимала, как реагировать на эти слова, она отдавала себе отчет, что наивная девушка семилетней давности была случайным эпизодом, и все же была огорчена, услышав это от Корнилова, но одновременно была рада его оценке себя настоящей.

— А я помнила тебя, не вспоминала каждую минуту, но помнила, конечно. Тот вечер, та ночь, мне казалось, что я делаю правильные шаги во взрослой жизни, — Лиза грустно усмехнулась.

— Тебе было плохо, и ты была совсем одна, а потом узнала, что не можешь иметь детей, — проговорил Алексей, было невыносимо жаль Лизу, ее глаза потухли при воспоминаниях о тех днях, а плечи ссутулились, ему так хотелось обнять ее, прижать к себе, а он мог только неуклюже гладить ее по животу.

— Я долгие семь лет думала, что у меня ничтожно мало шансов завести ребенка, поэтому ты понимаешь, какое для меня чудо то, что сейчас происходит? — Лиза всеми силами старалась уйти от тяжелого разговора. Вновь словно наяву вставали картины той холодной и снежной зимы: боль, мрачные стены больницы, бесконечные мысли о том, как в ее теле мог расти ребенок, катастрофа с аргентинскими варрантами, уход из «Брокер-Инвеста», страх разоблачения, связь с Кулешовым. Секреты, боль и грязь.

— Лиза, не отстраняйся от меня. Ты сейчас делаешь то же, в чем обвиняла меня, — укорил ее Алексей.

— Я не могу, не хочу говорить об этом! — Лиза встала и отошла в дальний угол комнаты, передвинула вазу с цветами, стоявшую на столе, включила, а потом выключила верхний свет.

— Мы должны поговорить об этом, — чуть повысил голос Корнилов. — Не уходи от меня и от разговора. Я знаю все, что произошло после, и не осуждаю тебя. Не имею права, понимаю, в какой ад превратилась твоя жизнь.

Понимал ли он? Мог ли понять? Хотел ли? Лиза не знала, но в одном Алексей был абсолютно прав — у них не было даже намека на будущее, если они не желали делиться своим прошлым. Она села в кресло, отодвинув его подальше, словно не желая испытывать никакого контакта с Алексеем в минуты воспоминаний о тех днях, когда почти потеряла себя, не желая чувствовать его отвращение и отстраненность.

— Тогда в ту ночь с тобой все было чудесно, как я мечтала, планировала, я тогда планировала каждый свой шаг и к нынешним тридцати годам должна была сидеть в кресле как минимум руководителя подразделения компании типа ВТБ-Капитала. Я думала, что ночь с кем-то вроде тебя — отличное решение проблемы с моей затянувшейся невинностью, — Лиза улыбнулась, было так странно вспоминать юную себя, словно прошло не семь лет, а целая жизнь. — Для личного в моей жизни было отведено время после тридцати, до этого я должна была сделать диссертацию и MBA, поработать где-нибудь в Лондоне или Нью-Йорке, стать по-настоящему классным финансистом. Я верила, что у меня это получится, и все делала для этого. Одна из моих однокурсниц сейчас руководит инвестиционным направлением Дойче-банка в России, другая — интернет-трейдером «Тройки-диалог». Я хотела того же и, наверное, смогла бы, — Лиза давно уже не сожалела о своей несостоявшейся карьере, но в эту минуту вспомнила все свое горе от рухнувших надежд. — Я стремительно бежала вперед, а, упав, оказалась слишком слабой, чтобы встать. Знаешь, я даже подумать не могла, что потеря ребенка и эти жуткие слова, что никогда мне не стать матерью, произведут такое впечатление на меня. Я ведь тогда не хотела детей, не думала о них, злилась, слыша детский плач в самолетах, и просила меня пересадить от орущего младенца. А потом вдруг, раз — и рассыпалась на куски, — Лиза замолчала, встала, отошла к окну. Странно, когда она в первый раз после долгих лет молчания рассказывала свою историю Кате, каждое слово давалось с неимоверным трудом, а сейчас, наоборот, говорила легко. Лиза не понимала, что испытывает Алексей, как относится к ее рассказу, она даже не знала, хочет ли это понять.

— Лиза, подойди ко мне, — тихо позвал ее Корнилов, — Сядь рядом, — ему было больно смотреть на Лизу, видеть его грусть, сожаление, вину в каждом слове.

— Я не могу, — глядя в темноту за окном, ответила Лиза. — Не могу говорить об этом и смотреть на тебя. Мне кажется, после того, как я закончу, все будет совсем по-другому, и у нас с тобой и с малышом не будет ни одного шанса.

— Лиза, прекрати и подойди ко мне, — чуть повысил голос Алексей. — Я должен был бы обнять тебя и заставить закончить этот рассказ, а я не могу. Могу только просить тебя говорить об этом и быть рядом со мной.

Лиза стояла, не шелохнувшись, и молчала.

— Ты противоречишь сама себе, — бросил Алексей. — Просишь от меня то, что не готова сделать сама.