В вихре искушений - страница 16
– Дело в том, – сказал Коул, избегая взгляда младшего брата, – что ранчо убыточно. Вот уже пять или шесть лет. Цены на говядину колеблются, а содержание его обходится все дороже.
– Этого не может быть. Вы хорошо продумали его потенциал?
– Да. И нет.
– Что, черт возьми, это значит?
– Это значит, что мы решили выйти из бизнеса крупного рогатого скота. В других областях можно заработать намного больше. Честно говоря, из нас с Коулом неважные скотовладельцы. Мы пытались нанять управляющих, они предпринимали какие-то шаги, но все оказались безуспешными. Ранчо просто не стоит тех денег и времени, которых требует, их лучше вложить в более прибыльные области.
– Это мамино ранчо.
Уэйд кивнул:
– Да, но мамы больше нет. Времена изменились. Сама земля стоит гораздо больше, и если пустить ее под застройку, то она принесет намного больше денег, чем если разводить на ней скот. Плюс к этому по западной части ранчо должна пройти трасса. Что в три раза повышает стоимость земли там.
Чэнс сжал челюсти и попытался сдержать тошноту. Никогда, ни в одной душегубке он не испытывал такого чувства отчаяния. У него всегда была надежда. Всегда был план «Б». Но сейчас он чувствовал, что ему вонзили нож прямо в сердце. И он сам был в этом виноват. Он сам решил уехать отсюда, оставив Уэйда и Коула разбираться с семейным бизнесом. Он пальцем не пошевелил ради него и теперь не имел права возмущаться. Он давным-давно сделал свой выбор, и этот выбор вывел его из игры. Но вкус желчи во рту от этих мыслей не становился менее горьким.
Из офиса они поехали в особняк Мастерсов в Северном Далласе, где они собирались поужинать и остаться на ночь. Их дедушка построил этот дом еще в сороковых годах, а отец незадолго до смерти перестроил, увеличив площадь вдвое. Уэйд и Коул провели в этом доме первые годы жизни, и, когда бизнес привел их в Даллас, они, разумеется, поселились в нем. Их мать не любила городскую жизнь, ей всегда не хватало простора и свежего воздуха, и отец специально для нее приобрел это ранчо и выстроил особняк из местного камня. Чэнс родился уже в нем и жил там до ухода в армию, и в мире у него не было другого места, которое он считал бы домом.
Пока Уэйд и Коул оживленно обсуждали биржевые котировки, мысли Чэнса метались между Холли и потерей ранчо. Каким-то образом они были связаны. Через несколько недель он потеряет и то и другое. Он вернется в свой мир, и жизнь снова станет такой же, какой была последние двенадцать лет. Он думал, что будет с ее клиникой, если Уэйд продаст землю. Может ли ветеринарная лечебница выжить среди жилой застройки? Но, может, для нее так будет лучше, может быть, Коул поможет ей переехать. В любом случае Холли выживет. Она-то борец. Она всегда такой была.
Чэнс не должен был ее целовать. Он обещал себе не прикасаться к ней. Но ему было так хорошо рядом с Холли. Он вспомнил, как обнимал ее, заново ощущал бархатистость ее кожи, податливость ее губ. Он никогда не чувствовал такой близости ни с одной женщиной, даже во время секса.
У нее был ребенок. Ребенок того же возраста, как и тот, что погиб по вине Чэнса. После того случая он просто не мог находиться рядом с детьми. Но не мог же он сказать это Холли!
Смех братьев вернул его к действительности.
– Как тебе это, Чэнс?
– Вы о чем?
Уэйд самодовольно улыбнулся.
– Я говорил, что нужно устроить прием в честь тебя. Это даст нам возможность встретиться с крупнейшими фигурами в деловом мире Далласа. Тут есть очень толковые парни, и все они жаждут с тобой встретиться. Я думаю, когда ты пообщаешься с ними, вольешься, так сказать, все эти корпоративные дела уже не будут казаться тебе настолько далекими.
Последнее, чего он хотел в этой жизни, – это оказаться пешкой в играх Уэйда. Очевидно, это была еще одна попытка братьев втянуть его в «Мастерс корпорейшн», но после разговора о ранчо у него было одно желание – послать их обоих к черту.
– А кто еще там будет?
– В каком смысле?
– Кроме ваших сотрудников?
Уэйд бросил льняную салфетку на стол.
– Представители компаний, с которыми мы сотрудничаем.
– Вы смотрите на меня как на товар. Вы рассчитываете привлечь внимание к своему новому проекту, заставив презентовать его героя войны. А то, что это ваш собственный брат, вас не только не смущает – вы считаете это дополнительной рекламой. Достойные сыновья своего отца.
Уэйд пожал плечами.
– Даже если ты и прав (хотя я не говорю, что это так), то что с того?
Чэнс посмотрел на Коула, который молча наблюдал за братьями, и сказал:
– Может быть, ты ему объяснишь?
– Мне не надо ничего объяснять! – рявкнул Уэйд командным голосом. – Я понимаю, что ты не хочешь принимать участие в делах компании, Чэнс. Я думал, что смогу тебя переубедить, но ты просто не даешь мне возможности. Что тебе стоит просто встретиться с людьми, которые заинтересованы в тебе?
Этот разговор был похож на заевшую пластинку и мог продолжаться до бесконечности. Чэнс вздохнул.
– Это бессмысленно, потому что я все равно не намерен здесь оставаться. Но так уж и быть. Один вечер. Только один. И мы закрываем тему.
– Хорошо, – согласился Уэйд.
– А теперь, с вашего позволения, джентльмены, я отправлюсь спать. А то столько прекрасных новостей за один вечер, что меня может стошнить прямо на вас.
Чэнс поднялся и оглядел столовую. Три хрустальные люстры сияли над огромным резным столом красного дерева, вокруг которого стояло сорок стульев. Они заняли только три.
– Почему бы вам не завести стол поменьше? А то кто-нибудь может подумать, что вы позвали кучу гостей к ужину, но они все не удосужились явиться. Плохо для имиджа. Доброй ночи.
