Список непристойных желаний - страница 34

— Правда?

— Да.

— И у меня. Только не сын, а дочь.

Крис недоверчиво уставился на нее. В голове заворошились сомнения, что все ее слова были ложью во благо, но о ребенке она вряд ли стала бы лгать.

— Ну и совпадение, — сказал он.

— Невероятное, — проговорила она. — Мы живем в одном городе. Наши дети, очевидно, ровесники. Оба служат в армии и возможно были дислоцированы в одно и то же место. Затем мы одновременно приезжаем сюда. А я врач и невысокого роста… нет, ну надо же такому случиться. Это настоящее рождественское чудо.

Стечение обстоятельств, изложенное таким образом, стало казаться еще более невероятным, но Крису понравилась мысль, что она его рождественское чудо. Она была подарком лишь для него.

Давно он не получал такого наслаждения от подарка, как от мысли, что она — для него.

— Полагаю, это значит, что когда я выберусь отсюда, вы не сможете отказаться от приглашения на ланч со мной, кофе или еще что-нибудь — сказал Крис. Его слова были дерзкими и дразнящими, но совершенно искренними. Почему-то у него было чувство, словно их свела вместе судьба.

— Договорились, — тихо сказала Сиенна, залившись румянцем.

И тут кто-то постучал по крыше, разрушая момент.

Сиенна ненавидела свою способность легко краснеть. Она краснела, когда смущалась. Краснела, когда слышала комплименты, и когда парни из их бригады дразнили ее. Она хотела казаться Крису спокойной и искушенной, но наверняка выглядела краснеющей девственницей или вроде того.

Было сложно поверить в то, что их дети служили в одном подразделении, и что они приехали в Техас по одной и той же причине. Это, должно быть, судьба… разве нет?

— Вы там в порядке? — донесся сверху голос.

Сиенна подняла взгляд и увидела гражданского, который смотрел на нее через люк. Она кивнула.

— Все хорошо. Когда прибудут врачи?

— Не знаю точно, но они едут. Здесь военные ребята. Они догнали водителя и охраняют его, пока не приедет полиция.

— Передайте кому-нибудь, что спасателям понадобятся гидравлические ножницы, чтобы вытащить пострадавшего. А еще у него может быть травма головы или шеи.

Мужчина исчез, и они с Крисом снова остались вдвоем. С улицы слышались голоса, но в этот момент ей казалось, что они были единственными людьми на планете.

Превозмогая боль в затекших от неудобной позы коленях и бедрах, она опять повернулась к Крису.

Пока она рассказывала о его состоянии тому человеку, Крис погрузился в себя. Его трясло, он потел, и вряд ли это происходило исключительно из-за травм. Он сказал, что у него клаустрофобия, и ему явно было не весело оказаться прикованным к месту. Плюс еще и она удерживала его.

— Помню, однажды мы приехали на вызов и поняли, что ребенок заполз за котенком в коллектор и застрял там. Конечно, парни, с которыми я работаю, все большие и сильные, но я без всякого обсуждения знала, кто полезет за ним.

Крис не открыл глаза, но Сиенна знала, что он ее слушает. И неосознанно поглаживая большим пальцем его скулу, продолжила:

— Это случилось на следующий день после Рождества, и его мама сказала, что он все утро играл в свой новый гаджет, пока она не заставила его сделать перерыв и погулять. У меня никогда не было клаустрофобии, но когда я заползла в тот коллектор мне стало очень сильно не по себе. Я дотянулась до мальчика, и, признаться, это был ад — пытаться выползти оттуда, держа его за ногу. Он визжал и пинался, и его крики эхом разносились по той тесной сточной трубе. Я чуть не оглохла, пока тащила его.

— Наконец я доползла до выхода, и мои ребята вытянули меня за ботинки, а вместе со мной и мальчика. Мы оба были покрыты грязью и чем-то, о чем даже думать противно, и мальчик — вместо того, чтобы поблагодарить меня — развернулся, и начал кричать, что играл с котенком, и что я не имела права трогать его. А мать, не сказав даже простого «спасибо», погнала его домой. Наверное, снова играть с чертовым подарком от Санты.

Крис наконец-то открыл глаза… но вместо того, чтобы рассмеяться над ее последней фразой, сказал:

— Я работал в тюрьме строгого режима, и однажды там произошел бунт. Я закрылся в комнате наблюдения, но заключенные вломились туда, и это разбитое лобовое стекло чертовски похоже на стекла, которые они разбивали тогда. Они избили меня до полусмерти, а затем перетащили в карцер и заперли. Там было темно, и я слышал крики и вопли, сопровождавшие бунт. Но самым ужасным был запах дыма от устроенного ими пожара. Я знал, что никому не известно, где я, и если бы огонь вышел из-под контроля, я бы сгорел или задохнулся от дыма. Меня словно похоронили заживо.

Сиенна не могла отпустить его голову, но больше всего на свете ей хотелось обнять его. Она переместилась, чтобы наклониться вперед, и прижалась своим лбом к его.

Он продолжил удивительно ровным голосом:

— Потом полиция и спецназ взяли ситуацию под контроль и, обыскав тюрьму камера за камерой, нашли меня. Мне сказали, что я пробыл там три часа, но мне показалось, что прошло несколько дней. С тех пор у меня страх перед тесными пространствами.

Сиенна отодвинулась и посмотрела в синие глаза Криса. У него были русые волосы, которые начали седеть на висках. Морщинки, окружавшие его глаза и рот, намекали, что он много смеется. Его нос был чуть кривоват — скорее всего, был когда-то сломан, возможно даже во время того самого бунта. Он по-прежнему держался за ее запястье, словно она была его спасением — и по-видимому оно так и было.

— Я не оставлю вас, пока вы не выберетесь отсюда, — пообещала она.