Чувство Магдалины - страница 29
– Так и назвал – «Мойщица окон». Ты правильно угадала. По-моему, прекрасное название получилось.
– Фу… – снова поморщилась Вика, пристально вглядываясь в портрет Маши.
– А я бы назвал его по-другому… – вдруг задумчиво произнес Антон, вклинившись в их диалог, – а я бы назвал его – «Нежность Магдалины»… А еще лучше – «Чувство Магдалины»… Что-то есть такое во взгляде у Маши, ты не находишь? Такая прекрасная жертвенность. Такая наивная самоотдача. Да, я бы его назвал – «Чувство Магдалины».
– А почему Магдалины? – заинтересованно переспросила Вика. – Что, Маша еще и по этому делу промышляет, да?
– По какому делу? – одновременно повернули к ней головы Лео и Антон. – Что ты имеешь в виду?
– Ой, а вы будто не поняли, что я имею в виду! – с сарказмом пропела Вика.
– Нет, не поняли, – тихо и требовательно ответил Лео. – Объясни, пожалуйста.
Видимо, Вика услышала в голосе Лео что-то совсем уже нехорошее для себя. Грозное. Гневное. Почувствовала приближающуюся точку кипения. И потому проговорила слегка растерянно:
– Ну, так Магдалина же… Образ женщины легкого поведения, это общеизвестно…
– Бедная, бедная Магдалина! – тихо рассмеялся Антон, глядя на Вику с насмешливым умилением. – Пала жертвой клеветы неграмотных православных… Ведь ты православная, Вика? Не католичка?
– Конечно, я православная. Откуда мне быть католичкой? И я не понимаю, при чем тут…
– В том-то и дело, Вика, что не понимаешь. А когда нормальный человек что-то не понимает, он помалкивает себе в тряпочку и оттого не выглядит смешным и глупым.
– Это я выгляжу смешно и глупо?
– Ну да… – кивнул Антон. – А кто же еще?
Вика не нашлась что ответить. По лицу Антона было заметно, как ему нравится Викино смятение. И Ольга смотрела на Вику тоже с досадой – что ж ты, мол, оплошала так, милая родственница? Подаешь себя умной и образованной, а на самом деле… И лишь Лео не выдержал неловкой паузы, принялся объяснять тихо, глядя Вике в глаза:
– Понимаешь, в православной и католической церквях почитание Магдалины существенно различается… В православии она почитается исключительно как мироносица, излеченная от семи бесов, а в традиции католической церкви – там да… Там долгое время было принято отождествлять с ней образ кающейся блудницы… Да и то это было всего лишь допущение, этакий легендарный материал, доказательства которому в Библии нет. И когда Антон предложил назвать портрет «Чувство Магдалины», он совсем другое имел в виду…
– А что он имел в виду? Что твоя Маша – святая мироносица?
– А это ты у Антона спроси.
Антон не успел ничего ответить Вике – к ним уже торопились Маша и Платон. Машино лицо было хоть и заплаканным, но вполне приветливым, и голос прозвенел, как веселый колокольчик:
– Может, мы все к столу пойдем, а? Выпьем за встречу?
– Ой, Машенька! Вот мы идиоты! – развел руки в стороны Антон. – Совсем забыли, что не так просто в гости званы, а на твой день рождения! Поздравляем тебя, дорогая!
– Да, у нас и подарок для тебя есть… – поддержала Антона Ольга. – Но это потом, за столом.
Застолье и вкусная еда примирили все разногласия, и даже Вика принародно попросила у Маши прощения за свой «наезд». Платон, конечно, по-своему прокомментировал такие перемены в настроении супруги – склонившись к уху Маши, прошептал тихо:
– Она когда выпьет, покладистой становится, как тигренок… Но все равно – лапки к ней в пасть не стоит засовывать, поняла? Откусит играючи. Это так, на будущее. Я все-таки уверен, что ты с ней в конце концов подружишься.
– Конечно, мы подружимся! Я надеюсь! – легкомысленно произнесла Маша, отпивая из бокала вино. – А я, когда выпью, страшной хохотушкой становлюсь, меня все кругом веселит…
– Да? Тогда скажи Лео, пусть он тебя напишет слегка хмельной. По-моему, это будет замечательно. А портрет можно назвать – «Девушка с бокалом вина»…
– Хорошая мысль! – поддержала его Маша. – Обязательно попрошу! А здорово, что мы все за одним столом собрались, правда? И сидим так хорошо, весело…
– Да, Машенька, ты большая умница, – со всей искренностью и теплотой, на которые был способен, произнес Платон. – Ты не только Лео вдохновила на новые творческие подвиги, ты и нас пытаешься вдохновить на братскую дружбу. Вот, вместе всех собрала. Я уж не помню, когда мы так за одним столом собирались, разве что у деда, но это другая история… Спасибо тебе, Машенька! Ты молодец!
– Да ну… – смутилась Маша. – Ты меня совсем смутил, Платон. Хвалишь и хвалишь… Ой, у меня же горячее в духовке разогревается! Побегу!
– А что, еще и горячее будет?
– Обижаешь…
– Да ты еще и хозяюшка, надо же! Ой, как Лео свезло… Ой, как свезло…
Когда Маша убежала на кухню, Платон подсел к Антону, проговорил со вздохом:
– Тебе не кажется, что нашему младшенькому раздолбаю на сей раз крупно подфартило? Девчонка-то оказалась что надо, во всех смыслах паруса на этой шхуне подняла, а?
– Да, я тоже за ней весь вечер наблюдаю… – раздумчиво кивнул головой Антон. – Быстро она тут обтесалась и даже внешне такая стала… Хоть на обложку журнала снимай.
– А зачем ей обложка, если у нее уже портрет маслом есть?
– Ну да… Будем считать, повезло Лео. И девчонке тоже повезло, чего уж там.
– Давай за это выпьем? За обоюдное везение?
– Давай.
Платон поднял бокал, потянулся через стол, чтобы чокнуться с Лео:
– За тебя пьем, брат! Рады за тебя! Давай, брат, вперед, работай дальше! Глядишь, скоро будем гордиться, что ты наш брат!
Антон тоже потянулся с бокалом, проговорил с улыбкой:
