Любовь не помнит зла - страница 12
— Не знаю. Валь… Слушай, а пойдем в лес, погуляем?
— Куда? — уставилась Валя на нее пьяными удивленными глазами.
— В лес! Знаешь, как там хорошо? А еще за лесом озеро есть, там вода чистая-чистая… Искупаемся, поплаваем!
— Так вон же бассейн… Плавай себе, сколько хочешь… — вяло махнула Валя рукой в сторону голубой воды бассейна.
— Да ну, это не то. Пойдем, я покажу тебе, где черника вместе с земляникой растет. Целая поляна! Знаешь, как красиво? Черное с красным. Я сама бы не заметила, мне Илька показал.
— А кто такой у нас Илька?
— Да это племянник мой. И его тоже с собой возьмем. С ним в лес ходить — одно удовольствие! Он маленький еще, а красоту уже по-особенному чует. Идет, идет себе и вдруг встанет как вкопанный и замрет надолго. Спросишь его, отчего замер? А он ручку протягивает и говорит шепотом: смотри, как солнышко сквозь листочки красиво сломалось!
— Творческий человек растет, значит?
— Ага. Сильно творческий. А еще он музыку любит слушать. И рисует хорошо. Игорь говорит, что его в художественную школу возить пора. С осени начнем, наверное. Ну так что, пойдешь с нами в лес?
— Что ж, пойдем… Пойдем! А то напьюсь опять! Сейчас, погоди, я оденусь только.
Так они и задружили на фоне лесных прогулок. Гуляли, беседовали о своем, о девичьем, пили потом чай на террасе у Хрусталевых в компании Татьяны Сергеевны. Валя ее к себе в дом зазывала, но Леся держалась стойко, чуяла свое место. Дружба дружбой, а дом дому рознь. Для Вали же Леся оказалась просто кладом — была и советчицей, и благодарной слушательницей одновременно.
— …Слушай, Валь! А ты себе ребенка роди! Тогда и в жизни смысл появится. А то ведь действительно с ума сойдешь без работы, без творчества, или сопьешься.
— Ага, роди… Легко сказать — роди! От кого я рожу-то?
— Так от мужа, от кого еще?
— Нет, Леська. Не все так просто, как кажется. У него детей в принципе быть не может.
— Да ты что? А ты откуда знаешь?
— Так он сам сказал… У него давно, в молодости, пулевое ранение было. Он же из бывших бандитов, из сильно круторылых в бизнес пришел.
— И что, ранение в то самое место было, что ли?
— Да нет, с этим местом все как раз в порядке… В сильно относительном, конечно, но в порядке. Просто пуля задела там что-то… Он говорил, я не запомнила. В общем, баб меняет как перчатки, а детей нет. И не будет. Несчастный мужик. Сильно крутой и сильно несчастный. Да ладно, чего мы все о нем?.. Больше поговорить не о ком, что ли?
А потом пришел тот проклятый день, забыть бы его, стереть из памяти к чертовой матери! День рождения Вали. Угораздило ее приболеть слегка, потому и отмечать решили в домашней обстановке, в узком семейном кругу. И Хрусталевы были приглашены. Валя на этом настояла, наверное. Все-таки Леся теперь у нее в подругах числилась. В сентябре это было. С утра погода хорошая была, а к вечеру дождь пошел, и гостевая тусовка перетекла с усадьбы в хозяйские покои, распределилась по большому каминному залу, кто где. Кто у стола выпивал, кто на диванах мягких развалился. Валя пропала куда-то, и Леся пошла ее искать, забрела случайно в коридорчик какой-то. И чего ее понесло туда?
Командор вырос перед ней неожиданно, как из-под земли. Леся даже испугаться толком не успела, как обычно. Просто впала в состояние, которое даже испугом назвать нельзя. Это было другое что-то, похожее на жестокий гипноз. Он схватил ее, поволок куда-то, и даже ни одной здравой мысли в ее бедной голове не промелькнуло, что можно было оттолкнуть, сопротивление оказать. Какое там сопротивление, боже мой! Пока он с нее платье сдирал, стояла истукан истуканом, даже дышать не могла. А уж потом и тем более себя не чувствовала. Будто со стороны на себя смотрела и ужасалась происходящему. Если б она понимала тогда, что еще одни глаза за ней наблюдают… Вернее, один глаз. Портативная камера послушно записала весь эпизод, мигнула красным зрачком. Да если б и знала, чтобы это изменило? Она, Леся, и не человек тогда была, и не женщина, а так, существо, мерзкой чужой властью раздавленное. Пока Командор на ней возился, старалась хоть как-то сосредоточиться, потолок рассматривала. Красивый в той спальне был потолок. С золотой лепниной. Потом, как сквозь вату, услышала насмешливое и грубое:
— Ну? Чего разлеглась, давай вставай! Иди к гостям…
Она кое-как сползла с мягкого пружинного ложа, дрожащими руками натянула на себя платье. Вышла из комнаты, постояла немного, соображая, куда ей идти.
— Направо! Направо! — услышала за спиной глумливый голос. — Соображаешь, где право?
Выйдя вслед за ней из спальни, он развернул ее за плечи, показал рукой направление. И подтолкнул в спину — иди… Она и пошла. Войдя в гостиную, рухнула на диван, уставилась не мигая на мельтешащих гостей.
— Лесь, что с тобой? Ты напилась, что ли? — участливо спросил Игорь, подсев к ней. Взял ее вялую руку в горячие ладони. — Тебе плохо, да, Лесь? Может, домой пойдем?
— Да… Да, пойдем… Сейчас, погоди… — пролепетала она так тихо, что он с тревогой наклонился над ее лицом, провел ладонью по щеке.
— Ты бледная такая… Господи, да что с тобой? Погоди, я тебе воды принесу!
Леся протянула вслед да ним вялую руку, будто не хотела отпускать его от себя. Лучше бы и впрямь они домой пошли. Там можно под горячий душ встать. Отогреться. Оттаять в теплом домашнем пространстве, не чувствовать себя куренком, вынутым из морозильной камеры. А потом — будь что будет. Рассказать, например, все Игорю. Или нельзя? Или он не поймет? Нет, нельзя, наверное, про это рассказывать. Да и не получится у нее, чтоб рассказывать.
