Безумные - страница 84

Снова благодарю за помощь и говорю, что была очень рада познакомиться. Жаль, что дедушка так и не появился.

– Каролина, не переживай за Герду, – говорит мне бабушка на прощание. – Мы позаботимся о ней.

– Да-да! – вставляет Мила.

– Не стесняйся и приезжай к нам в любое время, мы будет рады видеть тебя.

– Спасибо большое.

Бабушка обнимает меня, и я вижу, как Мила загадочно улыбается. К машине мы с Максимом идем молча, но когда он галантно отрывает для меня дверцу, я первой нарушаю затянувшуюся тишину, прерываемую, разве что хрустом снега под ногами:

– Мила права, ты чрезвычайно заботливый.

Кажется, он хмыкает. На улице уже стемнело, хотя часы показывают половину пятого. Пишу Илоне сообщение, что примерно через сорок минут заеду проведать её, и спрашиваю, не нужно ли чего купить из лекарств и продуктов. Бедняжка подцепила вирус.

Максим садится в автомобиль и салон вновь наполняется его запахом. Когда мы ехали сюда, этот опьяняющий аромат дурманил мои мысли, и сейчас, по-видимому, будет тоже самое. Пытаюсь вспомнить запах Миши; однажды подарила ему парфюм от YSL, Миша обрадовался, но синий флакон несколько месяцев оставался полным, пока в одну из наших ссор, я напрямую не спросила его, какого черта мой подарок пылится на его тумбочке. Уж больно задело меня это. Оказалось – не понравился. Слишком приторный. Слишком горький. В общем – не его. Наверное, выбирала для себя.

– Какой снегопад клевый, – говорит Макс, включив дальний свет. Кажется, что мы несемся с невероятной скоростью, сквозь ливень из снега. – Помнишь, в компьютере раньше заставка была?

– Ага, – улыбаюсь я, взглянув на него. – Черный экран и белые точки. – Мы усмехаемся. – У тебя замечательная семья.

Максим поворачивает ко мне голову. Мягкая улыбка на его красивых губах обезоруживает; мое сердце готово выпрыгнуть. Он снова смотрит на дорогу, а я все не могу оторвать глаз от его мужественного профиля, упрямого носа и приоткрытых губ.

– Они в восторге от тебя, – говорит он, взглянув в боковое зеркало. – Извини, что бабушка так явно демонстрировала свой интерес. Уже накрутила невесть что в своей голове.

– Бабушки, они такие, – улыбаюсь я, закусив губу. Мне хочется спросить его о родителях, но не могу позволить себе нагло вторгаться на запретную и слишком личную территорию. Это по меньшей мере некрасиво.

– А что еще было в том пакете, что ты привезла бабушке? Бельгийские конфеты, вино и…

– Красиво оформленная коробочка с разными видами сыра. Почти все с плесенью. Возможно, бабушке что-то и понравится.

– Любишь сыр с плесенью?

– Стараюсь полюбить, – улыбаюсь я, продолжительно кивая. – Я обожаю сыр. Это не только изысканное дополнение к вину, но и средство от усталости и депрессии. Мне так кажется. Всякий раз, когда закрываю очередной проект, заезжаю в магазин, беру небольшую коробку конфет, бутылку вина и кусочек дорогого сыра.

– Отмечаешь?

– Традиция вроде бы.

– Интересно. И сколько же сыров ты перепробовала?

– Я не считала, но поверь, не мало. Сыр может украсить любое блюдо и сделает его особенным.

Максим по-доброму улыбается, и его глаза, что почти сливаются с полумраком в салоне, задевают во мне трепетные чувства. Чем большое я узнаю о нем и его окружении, тем сильнее запутываюсь в нитях собственных ощущений. Вернувшись домой в субботу, мне хотелось реветь от того, что парень, которому было со мной хорошо (и в чем я была абсолютно уверена!) в один миг охладел и постарался деликатно извиниться за нежелание продолжить со мной тот дивный вечер. Горькая обида вскрыла воспоминания о Мише и нашем непутевом сексе, после которого я чувствовала себя той бесчувственной резиновой куклой, что после всего запихивают в шкаф до следующего раза. Когда я считала секс бесполезным занятием, у меня его было хоть отбавляй. А когда во мне самой проснулось желание покориться мужской воле, очаровательный парень резко остановился и назвал меня «очень красивой», а в воздухе повисло беззвучное «но». Но вместе с этой глупой женской обидой во мне порхает маленькая и хрупкая бабочка, что суетится в груди всякий раз, когда я ловлю на себе пленительный взгляд ореховых глаз, что покорил меня с самой первой встречи.

– Вы с Милой очень похожи, – говорю я, снова взглянув на него. – Сколько тебе было, когда она родилась?

– Двенадцать, – отвечает Максим на выдохе.

– Она замечательная. Добрая, умная и… Я уверена, Мила – страшный романтик.

Максим с интересом глядит на меня:

– По-моему, она вела себя, как избалованный мальчишка.

– Тебе кажется.

– И она далеко не романтик, – усмехается он, выезжая на главную дорогу, ведущую к городу. – Для этого в моей сестре слишком много дерзости.

– Понятно, – нарочно усмехаюсь я.

– Что?

– Ничего.

– Нет, говори. В чем дело?

– Думаю, ты просто отказываешься замечать эти очевидные вещи, потому что они лишний раз доказывают, что Мила уже не та маленькая девочка, с которой ты когда-то нянчился. – Замечаю, как желваки на его скулах зашевелились и сконфуженно опускаю голову. Наверное, я все же залезла на запретную и слишком личную территорию. – Извини.

– Мила – все, что у меня есть, – вдруг говорит он, не отрывая взгляд от дороги. – Когда наши родители погибли, я сделал эту татуировку на шее… Обещал себе, что буду заботиться о Миле, оберегать её и делать все, чтобы она ни в чем не нуждалась. Она – мой пульс, мой толчок, чтобы просыпаться каждый божий день. Иногда перегибаю палку, бываю действительно несносным, – с грустью усмехается он, – чересчур бережливым, но все, что бы я не делал – исключительно для её блага. Я знаю, что она мечтательная, потому что все девушки такие. Вижу, что хорошеет с каждым днем и от этого моя забота превращается в какой-то тотальный контроль. Мы тут недавно нехило повздорили, долго не разговаривали, а все потому, что она тайком, обманув меня, смылась со своей подружкой в какой-то клуб, а на утро отказывалась говорить мне, где именно была, что пила и чем конкретно занималась. Я был так взбешен, что наговорил ей всяких гадостей и получил в ответ то же самое. Она просто не понимает, как сильно я дорожу ей.