В объятиях Снежной Королевы - страница 46

— А сколько этой Ане лет?

— Чуть больше двадцати. Раз институт закончила, значит за двадцать два точно, — посчитал Кайрат.

И Данка до этого бесцельно пьющая вино в ожидании обеда, стала активно ждать эту танцовщицу, умницу, красавицу и просто дочь мэра.

— Ну, все уже на подходе, и обед готов, — довольно потирая руки, вернулась Галина Леонидовна. — Занимайте места за столом.

Прозвучал звонок в дверь, неистово залаяла собачонка.

— А вот и они, — сказала хозяйка довольно и пошла открывать.

Данка превратилась в слух и даже вытянулась так, что стала на несколько сантиметров выше, но слышала только мужской голос.

— Приветствую! — с довольной улыбкой вошёл мэр, поклонившись Дане. — Не вставай, не вставай! — Он пытался остановить Кайрата, но тот уже подскочил, чтобы пожать ему руку.

— Ну, что тут у нас сегодня? — Отодвинул он стул во главе стола и дождался пока маленькая сутулая женщина пронесёт мимо него тарелки. — Испанская кухня, значит?

Трудно было понять по его лицу что он об этом думает, но Данке показалось, что уголки его губ дёрнулись скептически.

— Юра, ну, ты хоть руки помой, — вошла ещё с двумя тарелками его жена.

— Ох, уж эта женщина, — по-доброму глядя на жену, покачал он головой. — Обувь сними, руки помой. Что в студенчестве с ней жили, что сейчас. Всё одно.

Он вышел, и в дверь снова позвонили.

— Ну, почти не опоздала, — прозвучал голос мэра из прихожей.

— Да, там такие пробки по центру, не смотри что выходной, — звонкий девичий голос, сразу показавшийся Данке противным. — Пап, а в магазинах что твориться, ужас. Не протолкнёшься.

— Так праздники на носу. Народ подарками закупается.

— Тебе надо издать указ, запрещающий в праздничные дни пользоваться машинами, — сказала девушка, ещё повернув голову в прихожую, а потом обратилась в зал. — Правда? Пусть все ходят пешком. Аня, — протянула она руку Кайрату.

И Данка возненавидела её с первого взгляда. За её осиную талию, за тонкие кости, за длинные ноги, а особенно за блестящие ванильные волосы и большие голубые глаза. Нет, ещё за улыбку, которой она одарила Кайрата. За улыбку больше всего. За эту уверенную, счастливую улыбку как с рекламы зубной пасты.

— Какое потрясающее имя. Кайрат, — искренне восхитилась она. И за то, что Кайрат выглядел как дебил, которому выпал сектор «а-а-автомоби-и-иль» на Поле чудес, она её тоже терпеть не могла.

— Дынный суп с хамоном, — заглянула она Данке в тарелку. — Очень рекомендую.

Она провальсировала куда-то за Данкиной спиной, и Кайрату откровенно хотелось стукнуть снизу в челюсть, чтобы он закрыл рот.

С появлением этой танцовщицы как-то всё тут же завертелось вокруг неё.

Четыре пары глаз как щенки за прыгающим мячиком наблюдали за её передвижениями по дому. Четыре пары губ растягивались в улыбки, едва она начинала смеяться. Четыре пары ушей замирали, вслушиваясь в каждое слово, едва она начинала говорить.

В каждом изгибе её тела сквозила грация юной пантеры, в каждом движении лёгкость порхающей бабочки, в каждой нотке голоса звенел хрустальный ручеёк. Свежесть, ветреность и первозданная чистота. Эта девочка-весна не просто танцевала, смеясь и танцуя она летела по жизни. И где-то там, у неё за спиной, на страже её очаровательной беспечности теперь стоял Лёха одинокий как горный утёс.

— Что у тебя с лицом? — бесцеремонно спросила она Данку. — Не нравится тортилья?

— Нет, нет, — выдавила из себя улыбку Данка, тыкая в картофельную запеканку вилкой. — Очень вкусно.

— Папа вот тоже не одобряет все эти изыски. Да, пап?

— Не то, чтобы не одобряю, — вяло жуя отозвался мэр. — Но мне ближе наше, простое. Картошечка жареная, огурчики солёные. А все эти паэльи, тортильи. Не понимаю я их, честное слово.

— Это ты ещё фидеуа не пробовал, — засмеялась Аня. — Каталонская паэлья с вермишелью.

— О, мне уже одного названия достаточно, — скривился мэр.

— А ты представь макароны с мидиями, креветками и прочими моллюсками в большой сковороде, — настаивала его дочь.

— Фу, — сказал мэр и бросил вилку.

— Аня, — одёрнула её мать.

— Папа не любит морепродукты, — наклонившись над столом, поведала она Кайрату, не обратив внимания на мать.

— А ты? — спросил её Кайрат.

— А я обожаю. Могу горами есть гребешки, устрицы, улитки. А осьминоги? Мннн! Ты любишь всяких морских гадов?

— Терпеть не могу, — таким же вкрадчивым голосом поведал ей брат.

Стервочка скривилась презрительно и недоверчиво.

— Особенно навахас и вот эти твои караколес, варёные в домиках улитки. Такая гадость.

Она надула губы и переключилась на Данку.

— Ладно, морепродукты может не все и любят, но вот согласись, Дина, орчата у них вкусная и туррон во всём мире уважают.

Данке порядком поднадоел этот экзамен по традиционной каталонской кухне, а уж то, что она переврала её имя и вообще заслуживало порки.

— Польвороны и альфахоры мне, признаться, нравятся больше, — авторитетно заявила она. — Правда, последние продаются только к Рождеству, ты, наверно, не застала.

— Да, а польвороны продаются под названием Мантекадо, ты, наверно, не обратила на них внимание, — подхватил её речь Кайрат. — Правда, Дана любит только те, в которых нет корицы.

Иногда из них получалась неплохая команда. Блондиночка скисла как молоко, особенно заметив довольные улыбки обоих родителей.