В объятиях Снежной Королевы - страница 81
— Дана, — столкнулась с ней в дверях Ангелина. — Только что позвонили из мэрии. Мы неправильно оформили заявку. Надо срочно переделывать.
— Так переделываем, чего стоим?
— Так уже. Работаем. Там твои подписи нужны, — Ангелина посмотрела на Кайрата и улыбнулась.
— Ну, поехали, на месте и подпишу, — ответила Дана, и они вышли.
Кайрат отдал Данке самое дорогое — Ангелину. Правда, эта проныра умудрялась работать за двоих, но Кайрат старался её теперь по пустякам не дёргать. Данке она была нужнее.
Он не хотел расстраивать сестру, но на самом деле всё летело псу под хвост.
На всякие взятки, откаты и подачки нужным людям денег ушло столько, что пришлось обращаться к Филатову. И Филатов, конечно, Кайрата купил за очень круглую сумму. Кристину не зря видели рядом со свадебным салоном. Если его сделка с Каймановым не выгорит, то он не вернёт Филатову долг и женится на Кристине.
В конце концов, он ведь именно этого и хотел — упрочить своё положение за счёт жены. Упрочить, а не спустить в унитаз — участь, которую уготовила ему Роберта. Ещё до этих фотографий, всплывших в сети, он дал Тане задание её проверить. И она проверила со всей доскональной тщательностью на которую он мог рассчитывать.
Роберта разбила ему сердце. Орган, о наличии которого в своём теле до встречи с ней он даже не подозревал, рассыпался на мелкие осколки после этой проверки. И теперь каждое упоминание о ней, каждый вздох, каждый рыжий волос, увиденный нечаянно в толпе, вызывал боль.
Они встретились в Москве две недели назад.
Несмотря на февраль, в воздухе пахло весной, а в сквере больницы, где он её ждал, уже деловито щебетали птички. Кайрат приехал навестить «деда», как называла Данка Лёнчика, внести очередную сумму за содержание, подписать бумаги. И Кайрат приехал, чтобы встретится с Робертой. Первый, и, видимо, последний раз.
Таня разыскивала родственников Лёнчика, и нашла имя Ивана Ледовского в каталоге галереи Леонарда Купера. И Леонард Купер, в добром здравии и знатно отобедав, давал интервью «Нью-Йорк Таймс» как раз в те дни, когда его единственная дочь Роберта улетела ухаживать за больным отцом. Его выставка, отважно продержавшись все новогодние праздники в российском захолустье благополучно перебралась на два месяца в Москву. О чём радостно и сообщал корреспонденту мистер Купер, поведав, что её неизменно сопровождает его дочь.
Роберта была безумно хороша, торопясь к нему от кованных ворот. А он ещё больше безумен, когда, зная о ней так много, увидел её счастливую улыбку и тут же захотел всё забыть. Прижать её к себе и всё простить. Прикоснуться к её лицу и стать обманутым. Вдохнуть запах её волос, пропитаться насквозь и растаять вместе с ним как призрак себя самого. Потерять всё, сделать как она хочет, валяться в пыли у её ног, только чтобы в её глазах горел этот свет.
И она протянула руки, но он отстранился.
— Я совру, если скажу, что не рад тебя видеть.
Её искрящаяся улыбка потухла, но он ещё видел в её глазах отблески гаснущего заката надежды.
— Кай, я знаю, это плохо выглядит, но всё совсем не так, — она поняла всё без слов.
— Да, я сам мастер говорить такие фразы. Можно сказать, это мой конёк.
— Тогда ты должен мне поверить.
— Я уже поверил. Красивый остров, — протянул он ей фотографию с памятной надписью и благодарностями. — Жаль, что не стоит таких денег. Но попытка была хорошая.
Он предложил ей пройтись, и сквозь кожу куртки почувствовал тепло её пальцев.
— Это была шутка, — защебетала она, не хуже окрестных птичек. — Я и не думала, что ты поверишь. Просто красивая история. Мечта. Сказка.
— А я поверил. В твою мечту. Хоть эта ложь была самой очевидной. Перерисованный настоящий остров.
Он посмотрел на отросшие корни её тёмных волос на затылке.
— Отец его действительно продаёт.
— За два с половиной миллиона. Но ты решила впарить его мне за четыре с половиной. Наивно. Скажу больше, глупо. У меня нет таких денег, и раз уж ты интересовалась моими финансами, то должна была это знать.
— Я не хочу его продавать, поэтому заломила такую цену.
— Скажи, а вообще вся эта идея с подстроенной аварией, с кафе принадлежала тебе или Аньке? И зачем всё это, зачем?
— И не мне, и не Аньке. И не было вообще никакой идеи, — короткая аллейка повернула, и степенно, как пожилая пара они зашагали дальше. — Я просто смотрела на тебя в эту камеру. Из Лондона, где Анька мне тебя первый раз показала, из Нью-йорка, из Парижа. Смотрела день за днём. Как ты спишь, как жуёшь свои бутерброды, как крутишь педали. И однажды решила, что должна с тобой познакомится. Так наша выставка приехала в вашу Тьмутаракань.
Она замолчала, погладив его по рукаву.
— Я слушаю. А дальше?
— А дальше оказалось, что с тобой просто невозможно встретится. В вестибюль не пускала охрана, а стоять на ступеньках крыльца было очень холодно. Хотя, однажды ты даже прошёл мимо меня, но не под ноги же тебе бросаться? И тогда Анька и придумала этот план. И я действительно закончила курсы экстремального вождения после смерти мамы.
— И план был устроить аварию, чтобы познакомиться?
— Да, и Анька вышла на дорогу, чтобы подать мне знак, что пора. Но я слишком резко стартанула, и ситуация вышла из-под контроля. Я струсила и перенервничала, и, честно говоря, уже готовилась вылететь с дороги, лишь бы эту Аньку не прибить.
— Если бы я сам не подставился?
