Боль и сладость твоих рук - страница 60

А иногда у нее бывали такие оргазмы, когда весь воздух словно становится чище и наполняется озоном, как перед грозой. Можно свободно дышать всем телом — грудью, животом, кончиками пальцев на ногах. Ты полностью удовлетворена, все тело поет и наполняется энергией. Это самое настоящее земное счастье. Самое высшее наслаждение, которое можно испытать с помощью собственного тела и партнера, который в данную минуту идеально тебе подходит, потому что находится с тобой на одной волне.

В этот раз Ира чувствовала, что испытала именно такой оргазм. Она хотела бы издать красивый протяжный стон, но вместо этого из ее горла вырывались только хрипы. И все же она была абсолютно счастлива.

Какое-то время они лежали рядом в полной тишине, и Тимофей даже обнял ее — так что Ире вообще не хотелось ни вставать, ни разговаривать, ни прерывать это волшебство каким-либо образом. Но, к сожалению, ее партнер все же намеревался поговорить.

— Звуки, которые ты сегодня издаешь, меня слегка напрягают, — полушутливо-полусерьезно начал он и слегка отодвинулся, чтобы посмотреть в лицо. — Что с твоим голосом?

Он спросил это таким строгим тоном, что Ира почувствовала себя маленькой — даже меньше, чем когда он обладал ею, держа ее всю целиком в руках и не позволяя шевельнуться. Возможно, это было неправильно, но именно такой ей и нравилось себя чувствовать рядом с ним.

— Я его сорвала, — прошептала она. — Я орала на Лори.

— Зачем?

Его тон неуловимо изменился — Тимофей еще не встал с кровати, но определенно уже вышел из игры. Ира вздохнула:

— Чтобы она рассказала мне, что произошло.

— А-а. Так что же, моих слов тебе было недостаточно?

Его лицо закаменело.

— Нет, недостаточно, — твердо прошептала Ира и села на кровати, спустив ноги на пол. Она села спиной к нему, потому что спорить было страшно. Но не спорить она не могла.

— Недостаточно, — упрямо просипела она. — Тем более, что Лори все рассказала иначе.

— Лори слишком эмоциональна и слишком эгоцентрична. Готов поспорить, это выглядело как будто она управляла мной, как марионеткой.

Ира прикрыла глаза. Кровать под ней прогнулась и распрямилась: Тимофей встал. Нарастающее раздражение в его голосе было сложно с чем-то перепутать. Ей предстояло пройти по очень тонкому льду.

— Нет, не так. Лори просто сказала мне, что ты не садист. И это похоже на то, что и ты говорил раньше, — прохрипела она, чувствуя, что снова перенапрягает связки.

— И сколько раз мне нужно поиметь тебя, заплаканную, чтобы ты передумала? — грубо, с наездом, спросил он.

Ира криво улыбнулась:

— Сколько хочешь. А ты когда-нибудь хотел причинить мне сильную боль? Физически?

На этот раз он долго молчал. И после очень длинной паузы спросил:

— Где у тебя душ?

— Я дам тебе полотенце, — мгновенно согласилась Ира и, стараясь не смотреть на него, пересекла комнату, чтобы залезть в комод.

Когда они по очереди приняли душ, Ира вылила холодный кофе и приготовила большой чайник с чаем, нарезала бутерброды с копченой колбасой и любимым санкционным итальянским сыром из своих личных запасов. Тимофей молча сидел в кухне, глядя в свой смартфон. Насупленный и раздраженный, он все же не думал уходить, и это согревало. Она с улыбкой посмотрела на него и подвинула поближе тарелку:

— Позволишь мне тебя покормить сегодня?

— Секунду, — все так же раздраженно сказал он, набирая кому-то сообщение. Ира невозмутимо налила чаю ему и себе.

Тимофей поднял голову и посмотрел на нее:

— Ты не можешь мной управлять. Если ты этого не поймешь, мы очень быстро расстанемся.

— Я понимаю, — мягким тоном возразила она.

— Я не знаю, что наговорила тебе Лори, но догадываюсь. Ты должна понимать, что она многое искажает. Она эгоцентрична и она мазохистка. Эта женщина теперь гораздо здоровее психически, чем была, но она…

— Не до конца здорова. Я знаю, — мягко согласилась Ира. — По правде, и я не чувствую себя совершенством.

— Никто не совершенство. Я — меньше, чем другие. Именно поэтому я и говорю, что…

— Я не пытаюсь тобой управлять. Правда, — осмелилась перебить Ира. — Я хочу быть твоей сабой. Я хочу сидеть у твоих ног. Я хочу, чтобы ты кормил меня.

Его лицо слегка изменилось, и он протянул руку, чтобы взять бутерброд с тарелки. Быстро справившись с ним, он запил чаем и сухо заметил:

— Ты только что перебила меня. Три или четыре раза.

— Прости.

— Мне придется долго тебя воспитывать.

— Придется. Я боюсь, тебе даже придется меня пороть, — насмешливо выговорила она, хотя и знала, что пылающие щеки выдадут ее настоящие чувства.

Тимофей иронически ухмыльнулся, глядя на то, как краснота заливает ее лицо и подбирается к ушам:

— Знаешь, с тобой довольно много работы. Понятия не имею, что может заставить меня потратить столько сил на такую невоспитанную сабу.

— Есть несколько причин, — глубоким задушевным тоном начала Ирина, пока он жевал второй бутерброд. — Например, тебе может понравиться то, что я делаю губами и языком.

— Ты ими много болтаешь, — возразил Тимофей, но мгновенно остановил взгляд на ее губах, — что и без того сложно выносить. А тут еще этот хриплый шепот…

— Я искуплю свою вину, — пообещала Ирина, и, улыбаясь, игриво коснулась языком своего большого пальца.

— Ты говоришь как Горлум. Я только что трахал Горлума, — заметил он, подбирая с тарелки третий бутерброд. — Не представляю, чем ты сможешь это искупить.

— Я буду послушной, — продолжила Ира, не обращая внимания на издевку. — И буду носить ошейник дома…