Моногамия. Часть 1 - страница 39
Кстати ногти на ногах накрашены только у меня, у француженок они просто ухожены и манят своей розовой первозданностью. Вообще я обнаружила в Париже, что сами француженки очень натуральны: они не красят волосы, почти не пользуются косметикой, а французскими духами пахнет только от иммигранток африканской внешности, на них же и больше всего косметики. Одеваются настоящие парижанки неприметно: чаще всего это тёмные куртки и пальто, очень популярны парки цвета хаки, такие же как у Алекса. Я почти не видела никаких головных уборов, тем более шляп с широкими полями, какими мы привыкли представлять себе истинные французские образы. Пёстрые леопардовые расцветки, высокие каблуки, красный, оранжевый и жёлтый цвета в одежде — это скорее прерогатива всё тех же иммигранток и русских (украинских) туристок. Русские девушки действительно самые красивые, но встречаются и француженки невыразимо утончённой, естественной красоты, покоряющей своей чистотой и сдержанной изысканностью, такие как Амбр…
Да, Амбр красива и красива необыкновенно тонко, её красота манит своей хрупкостью и немой просьбой защитить её, ведь она небольшого роста, у неё тонкие руки и талия, огромные янтарные глаза, и слегка полные губы, настолько насыщенного нежно-розового цвета, что кажется, будто никто ещё не пробовал их на вкус. Я знаю, что Алекс видит эти губы, не может не видеть, ведь для него это «особый предмет» на женском теле…
{Kings of leon Closer}
Я уже в полном расстройстве погружена в свои мысли… Понимаю, что Алекса сильно влечёт к Амбр, и что сегодняшняя игра будет иметь свои последствия: после моего отъезда ему больше не придётся изнурять себя даосскими тренировками по воздержанию. Но самое ужасное то, что я не то, что не могу, не имею права обижаться на него за это, ведь это я отказываюсь упорно от него, и отказываюсь как раз по этой причине… Вот так однажды, став его женой, я наскучу ему за пару месяцев ежедневного секса с одним и тем же не самым выдающимся телом, и он увлечётся Амбр, Ванессой, Катриной, Мелиссой, Татьяной — список женских имён бесконечен, как и выбор утончённых, красивых, стройных, волнующих своими формами женских тел… А сколько влекущих губ! Они же повсюду! Куда ни глянь — везде можно найти уникальный в своей красоте экземпляр…
Алекс замечает мой упадок настроения… да и духа тоже, и тут же спешит мне на помощь:
— Вижу, эта игра наскучила тебе, хочешь уйдём?
— Нет, всё нормально, — машинально отвечаю я и тут же жалею, ведь предложение было отличным. Нет смысла оставаться в этой компании: Марк и француженки уже очень сильно навеселе, и их, похоже, уже не остановит ничто. Алекс не пьёт совсем, я почти не пью…
Расплавленный алкоголем разум нашей компании имеет свои последствия: Марк избавляется, наконец, от ремня и одного носка, Амбр от брюк, Ванесса от заколки для волос и бюстгальтера. Грудь у неё как у меня — ничего особенного, скромный, унылый второй размер. Мужские жадные глаза ждут, когда же слетит предмет белья у Амбр…
И вот, наконец, это происходит… Ну что сказать, хорошо иметь большую красивую грудь, такую как у Амбр, ведь имея такое сокровище, раздеваясь перед мужчиной, можно уже совершенно точно не переживать по поводу своей привлекательности. Марк горит ясным сексуальным пламенем, он находится сантиметрах в 30–40 от меня, но я физически ощущаю исходящий от него жар и интуитивно отодвигаюсь, коснувшись при этом своим бедром бедра Алекса, он расценивает это как призыв и тут же обнимает меня свободной от карт рукой. Мне становится легче, тем более, что с его стороны нет никакой реакции на грудь Амбр… Ну или он намеренно на неё не смотрит…
В следующей партии явно проигрывает Марк и уже расстёгивает свои джинсы, готовясь скинуть их, француженки сексуально хихикают, Марк тоже смеётся, у Алекса ехидная ухмылка наблюдателя.
Вдруг Ванесса говорит Амбр тихо на французском, который понимаю в этой компании только я:
— Смотри, он, кажется, готов, и я уже тоже на взводе!
Амбр отвечает ей также тихо, и не поднимая глаз со своих карт:
— Меня он не интересует, я хочу того красивого с длинными волосами, у него такие сладкие губы… А глаза… хочу утонуть в них, — она говорит нечётко, алкоголь продолжает усиливать интенсивность своего воздействия.
— Я тоже его хочу, хочу их обоих, но мы же договорились, что будем меняться! — отвечает ей Ванесса.
Стоит ли говорить, что мой взгляд давно уже прикован к Алексу? Сразу после признания Амбр я вижу медленный, растянутый взмах ресниц и искоса посланный взгляд Алекса в её адрес, и у меня почему-то возникает стойкое ощущение того, что он понимает, о чём они говорят… Тут есть только два варианта: либо просто совпадение, он взглянул на неё потому, что она что-то говорила, либо, он знает французский и прекрасно понимает их. И я тут же начинаю анализировать детали: у Марка лицо младенца, когда француженки лепечут на своём, у Алекса — нет, он всегда сосредоточенно что-то делает, либо смотрит на меня. Алекс ни разу не говорил, что не знает французского… Но и не говорил, что знает… Но я помню, как он отказался петь в караоке, сказав, что не хочет позориться, но потом пел невероятным голосом…
После заявления Ванессы о том, что ими, оказывается, уже давно запланирован обмен партнёрами, что также предполагает и обмен партнёрш, я охвачена ужасом! Мне уже не до трактовки взглядов Алекса! Я думала, мы только поиграем и всё… Вопрошающе смотрю на него и упираюсь в его карий взгляд, сосредоточенно устремлённый на меня, и в нём столько всего, что я не могу понять чего же именно, но лукавство там определённо есть, и желание, и похоть, и жажда исследовать мои реакции, моё настроение, моё отношение к происходящему — он определённо изучает меня, как школьник пробирку на уроке химии. Но при всём этом, на его лице я впервые вижу некое выражение, которое не наблюдала ни разу до этого момента, и оно больше похоже на какую-то маску, чем на выражение лица, которую можно надеть и снять, это не живая мимика, а искусственная…
