Назад дороги нет - страница 83
— Нет, вообще.
Одной рукой прижимает меня к себе, а во второй держит галстук, который, кажется, в его квартире только для сексуальных игрищ и имеется. Во всяком случае, мне сложно представить такого мужчину, как Викинг, облачённого в костюм и с удавкой на шее. Но я не против того, чтобы этот предмет мужского гардероба водился в его спальне, потому что мне нравится всё, что делает с моим телом.
— Когда Жанна забеременела Яном, я хотел дать ей денег, чтобы она сделала аборт. Чёрт, мне было девятнадцать, когда он родился, какие на хер дети? У меня у самого в жопе ветер дул. Но, спасибо Роджеру, отговорил…
— Мальчикам страшно брать на себя такую ответственность, — замечаю, когда Витя затихает, о чём-то размышляя. — Это, в сущности, нормально.
Хмыкает, целуя меня в макушку.
— Примерно. Во всяком случае, я стараюсь не думать, что виноват перед сыном за то, что не хотел его появления. Долго не хотел.
Приподнимаюсь, высвобождаюсь из его объятий и, перекатившись на живот, укладываюсь сверху. Хочу видеть его грозовые глаза, хочу понимать, о чём он сейчас думает, чувствовать его хочу.
— Ты постоянно говоришь о вине перед ним, но, может быть, стоит уже простить себя?
— Думаешь, это так просто? Перестать себя ненавидеть трудно, — вздыхает, касаясь моей щеки кончиками пальцев невыносимо нежно, трепетно даже. — Я всю жизнь этому учусь, иногда удаётся убедить себя, что я не такое уж и дерьмо, а иногда хочется пулю в лоб пустить. Цикличность.
— Надо тебя от неё избавлять.
— У тебя уже почти получилось, — улыбается и становится похож на озорного мальчишку, хоть и расходятся вокруг глаз морщинки-лучики. — Я когда прочёл новость о беременности, честно, чуть дуба не врезал. Хотя, конечно, подспудно-то я понимал, что мы с тобой когда-нибудь доиграемся.
— Быстро мы что-то…
— А и хорошо, что быстро, — смеётся, обнимая меня и прижимая к себе, а я кладу голову ему на грудь, наслаждаясь покоем и теплом. — Во всяком случае, я тебе ещё не успел надоесть.
— Не надоел бы, — бурчу, целуя ямку между ключицами.
— Это ты меня ещё плохо знаешь, и мы даже не жили вместе толком. Так что всё ещё впереди.
— Дурак! — возмущённо вскрикиваю, а Викинг смеётся. Нет, он натурально ржёт!
— Так вот… не перебивай меня! В общем, сначала я хотел сесть на мотоцикл и рвануть в сторону Заполярья. Испугался, да. А потом подумал, мол, какого долбаного чёрта? Я люблю тебя, сильно люблю, а дети — это ведь хорошо.
— Ты, правда, так думаешь? — ёрзаю, а Викинг морщится, но я не обращаю внимания. — На самом деле думаешь, что дети — это хорошо?
— Ася, послушай меня. Я один раз это скажу, больше никогда не повторю, потому слушай внимательно: я очень любил своего сына, до безумия любил. Это закончилось плохо, но я не стал бы ничего в этой жизни менять. Все наши ошибки, вся боль даны нам не просто так. Мы с тобой уже не дети, да и у меня мозгов в голове стало побольше. Потому да, я хочу этого ребёнка.
— Спасибо…
Мне кажется, я в одном шаге от того, чтобы разрыдаться. Господи, за какие доблести ты послал мне этого невозможного, красивого, самого лучшего в мире мужчину? Я же даже никого не вынесла из пожара!
— Я люблю тебя, моя валькирия. А теперь спи, тебе нужен отдых.
— Нет уж! Наговорил женщине нежностей, растрогал до самого дна, а теперь спать отправляет. Так дела не делаются.
Он вопросительно смотрит на меня, а на губах уже расцветает лукавая улыбка.
— Спи, я сказал! — ещё пытается на чём-то настоять, но не только он умеет руководить в постели, я тоже умею.
— Не буду! Не заставишь, мне не хочется.
— А чего тебе хочется? Есть?
Он издевается надо мною, по глазам вижу. Ну, держись, Виктор Андреевич.
— Мне тебя хочется, — выдыхаю ему в шею, а он смеётся.
— Ты беременная, нужно аккуратнее быть…
— Витя, правильно, беременная, а нам, пузатым женщинам, отказывать нельзя. Вообще ничего. А то мыши чего-нибудь тебе отгрызут.
— Ты невозможная женщина, — говорит, а в голосе уже характерная хрипотца слышится, от которой я завожусь почти моментально. — Ася-я…
— Молчи!
Просовываю руку между нашими телами и касаюсь пальцами уже порядком возбудившегося органа. Ага, спать он собирался, так я и поверила.
Но не успеваю ничего сделать, а Викинг одним движением перекатывает меня на спину, нависая сверху, а я задыхаюсь от нахлынувших эмоций. Грозовые глаза потемнели от желания почти до черноты.
— Мне нужно быть осторожным, — говорит, касаясь губами шеи, щекоча бородой. — Но, чёрт возьми, я не умею терпеть рядом с тобой.
— И не надо, потому что я тоже не умею. И не хочу, чтобы ты учился.
Он усмехается, а у меня внутри всё переворачивается от того, до какой степени я люблю этого мужчину. Не глазами, нет, хоть он и очень красивый. Душой, которая, будто бы привязанная незримыми нитями, тянется за ним.
Обвиваю ногами его талию, а из широкой груди вырывается гортанный звук, а между тёмно-русых бровей пролегает глубокая складка. Он сверлит меня взглядом, впитывает мой образ, а я плавлюсь от этого, растекаюсь, почти потеряв голову от желания и любви.
— Я люблю тебя, моя валькирия, — говорит Викинг, медленно и до головокружения нежно входя в меня. Он не торопится набирать темп, подспудно опасаясь нанести какой-нибудь вред ребёнку, а я и не подгоняю.
Нежный Викинг мне тоже нравится.
И когда засыпаю, насытившаяся, довольная, в коконе из одеяла и сильных объятий, понимаю, что вот теперь абсолютно счастлива.
28. Викинг
— Знаешь, друг, никогда не думал, что нам придётся организовывать похороны белобрысой, — усмехается Карл, потирая воспалившиеся от недосыпа веки. — Если бы кто мне сказал об этом двадцать лет назад, ржал бы.
