Пат для рыжей - страница 57
Элла не похожа на узницу, у нее своя комната и все удобства, по сути она может передвигаться свободно по этому дому. Ходить в спортзал, плавать в бассейне, париться в бане. Но вряд ли она это делает. Ее взгляд — безжизненный и потухший.
— Зачем ты пришла? — спрашивает грубо.
— Тебе здесь не скучно? — задаю ответный вопрос.
— Решила развлечь? Даже если бы я подыхала со скуки, ты была бы последней, кому я обрадовалась.
— И почему такая немилость? — усмехаюсь. — Че-ерт, я поняла. Ты влюблена в Давида.
Элла бледнеет, а потом на ее лице выступают красные пятна.
— Я не собираюсь обсуждать это. Особенно с тобой.
— Почему? Мы обе пленницы и у нас куча времени… Я хочу спросить тебя кое-о чем. На самом деле это не имеет отношения к Давиду.
— Да ты что? Не хочешь ответить на чувства папочки? — ехидно вопрошает Штайн, скривившись.
— Ты и об этом знаешь?
— Давид поделился, да, своими планами. Ну а ты как? Ты ж по Патову сохнешь, я права?
— Он мертв. И нет, не вспоминаю его, — говорю как можно равнодушнее. Я должна убедить Эллу в том, что говорю правду. Потренироваться на ней, а может мне повезет, и она Давиду наш разговор передаст…
— Трудно поверить, я же видела, как ты там, у Марса в берлоге на него смотрела.
— Надо было выжить.
— Угу, а я такая дура что поверю тебе на слово. Нет, дорогуша, ты на него еще в самом начале запала. Я как только на фирму пришла, искры сразу заметила. Одно довольствие было играть на вашем притяжении. Ммм, вы сладкая парочка. Но ты права, он мертв скорее всего. Думаю, и тебя Давид доведет своей извращенной любовью до могилы… Как, впрочем, всех нас…
— А про себя что думаешь? — не удерживаюсь от выпада. — Зачем ты предела его? Могло ведь у вас получиться… Раз мамы не стало…
— Дура! Твоей матери не стало давным-давно! Давид ее со счетов списал и на тебя облизывался уже много лет. Я не из-за неразделенных чувств его предала. А лишь из простой меркантильности! Я же видела, как он из ума выживает. И рушит Корпорацию необдуманными решениями. Хотела поменять руководство… И все бы вышло, не будь Марс такой тварью…
— Не волнуйся, он тоже здесь…
— Правда? О, ты мне сейчас подарила бесценный подарок! Если это правда…
— Давид пытает его. Надеюсь, твой вечер будет приятным от этой мысли. Я, пожалуй, пойду…
Мне нестерпимо находиться рядом со Штайн, от этой женщины исходит аура ненависти, агрессии. И она увы, ничем не может мне помочь. Как бы ни хорохорилась — Элла сломлена.
* * *
— Что ты сделаешь со Штайн? — спрашиваю вечером, за ужином, отчима. Он настаивает на этих совместных трапезах и приходится смириться. Но обычно мы едим в полном молчании. Мне не слишком интересно говорить о Штайн, это лишь способ отвлечься от грызущей тоски. Ну и конечно не хочется думать, что пожилую женщину подвергнут тем же пыткам что и Марса. Хочется получить доказательство что этого не будет…
— Я поражаюсь твоему человеколюбию, — усмехается отчим.
— Это лишь любопытство.
— Элла уже получила новое задание. Я простил ее, так что не переживай за старую подругу. Да, видишь, я могу быть лояльным, терпимым. Могу быть прагматичным… Никого не стоит убивать просто так.
Почему даже от этого разговора мне не по себе? Я не верю до конца что отчим говорит правду, ничему уже не верю…
* * *
С каждым днем все сильнее грызет тоска. Вспоминаю Патова и сдыхаю от боли. Он видимо все же мертв. Но с другой стороны, почему я должна верить Давиду? Другой монстр должен подтвердить, сказать мне лично, глядя в глаза, что Макса больше нет… иначе не успокоюсь. И в то же время разрываюсь между желанием знать правду и остаться в счастливом неведении. Думать, как о любимом, об отце моего ребенка, как о живом…
Точно также, как пытаюсь думать о матери… Пока не видела ее могилу — она не мертва для меня.
Наверное, я плохая дочь. Даже не попыталась уговорить Давида отвезти меня на нее. Только смогла узнать на каком кладбище… Отчим не желал говорить об этом, буквально клещами приходилось вытягивать, постоянно давая что-то взамен. Прикосновения, от которых меня корежило. Признания, которые были ложью.
И вот, наконец сегодня я решила, что больше не могу терпеть. Ночью, выскользнув через окно, направляюсь в самый дальний угол владений отчима. Площадь участка большая, семь минут бегу и почти задыхаюсь. Его держат здесь. Глубокий колодец, пересохший. Лишь немного воды на дне. Ужасное место. Марс, наверное, уже жаждет смерти, понимая, что не выбраться.
Поднимает голову и встречается со мной взглядом.
— Привет рыжая. Пришла еще покуражиться? Или может вырвать сердце, так ты, кажется, хотела когда-то? Хотя даже плетью толком хлестануть не смогла.
— Я не упражняться в словоблудии пришла, — шиплю в ответ, озираясь по сторонам. На участке полная тишина. Неужели Марса даже не охраняют? Хотя… выбраться из колодца нереально. Слишком большая глубина. — Скажи, что с твоим братом.
— О-о, значит и правда зацепило? Хорошо трахается?
— Скажи жив он или нет! Свои мерзости можешь при себе оставить!
— А с какой стати я должен перед тобой исповедоваться? Я скажу, а ты папашке своему больному доложишь. И капец братику. Если он жив конечно, чего не собираюсь утверждать
— Я заплачу! — забываю о том, что нужно соблюдать тишину и почти выкрикиваю это слово.
— Похоже, что мне деньги нужны? — раскатисто ржет Марс.
— Помогу тебе бежать. На свободе тебе пригодятся деньги, как думаешь?
В этот момент как раз над колодцем выходит луна, освещая пленника. До этого я лишь силуэт видела, но сейчас могу рассмотреть. Ужасное зрелище, Рваная одежда, Марс грязный, заросший, настоящий зверь, блеск глаз какой-то нездоровый…
