Любимец моих дьяволов - страница 63
— Нравится? — не могу не спросить. — Конечно нравится, маленькая, — шепчу, сам же отвечая на свой вопрос и убираю пальцы. Не могу больше терпеть, резко приподнимаюсь и нависаю над девчонкой, раздвигая ее ноги коленом, стискиваю ее бедра, во мне буквально все закипает от нестерпимого желания. Приподнимаю белоснежные бедра и сильным толчком врезаюсь в нее. У Лизки вырывается пронзительный вопль, ее тело буквально подбрасывает, она начинает сопротивляться мне.
Множество раз потом буду анализировать этот момент. Почему не остановился, продолжал двигаться в ней, понимая, что никакого удовольствия не приношу. Никогда не думал, что способен на насилие, но совершил его… И этому нет никакого оправдания. То что пьян был, то что огромное количество провокаций со стороны Лизки было… Это все хрень полная. За эту ночь буду долго ненавидеть себя. Но пока я невменяем и продолжаю двигаться в девчонке, ласкать ее, шептать успокаивающие слова. Гладить мокрое от слез лицо. Сходить с ума от того какая она узкая, горячая, влажная. Она, можно сказать, на моих глазах трахалась с Антонио. И потом еще было не раз, закрывалась с ним в приват комнатах элитных клубов… И не только с ним… Дашка постоянно таскала Лизку на подобные вечеринки, чему я нередко был свидетелем. Уверен был, что Лиза уже опытна в сексе. Так какого хера сейчас трясется точно девственница?
Не могу сдерживаться, меня охватывает безумие. Подаюсь вперед, еще глубже вхожу в нее, двигаюсь в безумно узком тесном лоне, чувствуя — еще вот-вот и у меня остановится сердце от нестерпимого кайфа. Не обращая внимания на стоны, вскрики. Они лишь сильнее распаляют меня. Еще один толчок, еще. Едва успеваю вытащить, изливаюсь ей на живот. Безумными глазами смотрю и не понимаю. Мой член в крови. Застывшим взглядом пялюсь на эту картину. Кровь. Ее много. У меня не хватает сил, чтобы задать вопрос. Лицо Белоснежки заплаканное, и тут я все понимаю. До этого момента еще была надежда, что это месячные. Но ее лицо говорит все без слов.
Она отворачивается от меня, когда окровавленными руками беру ее за подбородок. Так паршиво мне еще никогда не было после секса. Словно я разрушил нечто бесценное и очень хрупкое. Не могу больше видеть это маленькое, сжавшееся в комочек тело. Меня охватывает безумная злость. Снова игра. Манипуляция. Заставить поверить, что была с Антонио, с другими. Спровоцировать на насилие… Я конечно тоже хорош. Не снимаю с себя вины. Но она могла сказать… Я бы остановился.
Меня охватывает чувство потери. То, что произошло сейчас изменит наши жизни навсегда. Мою — так точно.
POV Леа
Лежу и тупо смотрю в потолок. Если не двигаться — саднящая боль стихает. Все мои грезы разбиты, все мечты разрушены. Мысли — о суициде, но я отлично знаю себя. Это не мое. Слишком живучая, тварь. Даже подыхая буду ползти к свету. И вот сейчас, в бесконечно черной непроглядной тьме мой разум ищет лучик надежды. Цепляется хоть за что-то. Но даже в воспоминаниях — одна боль. Как я устала от нее. Я ее больше не хочу, не могу выносить…
Не знаю почему, но сейчас в моей голове проносятся воспоминания о том злополучном дне, в Испании, в снятой на ночь гостинице. Мои руки на кованой решетке балкона. И губы Антонио на моей шее. А я лишь Якоба вижу, который внизу стоит и не сводит с меня глаз. И столько в его взгляде… Настоящая бездна. Ору мысленно, чтоб хоть малейший знак подал… Чтобы оттолкнула Антонио. Он ведь понимает, что происходит. Мы подошли к черте. Я больше не могу выносить свой статус нетронутой девушки. Он тяготит меня, он мне мал по размеру. Я взрослая, я хочу близости. Хочу познать до конца что такое мужчина. Не могу больше мучиться неизвестностью.
Но Якоб не шевелится, ему кажется даже и смотреть на меня уже не интересно. Как всегда демонстрирует полное равнодушие, безразличие. Курит, общается с другом. Антонио наоборот, буквально растворяется во мне. Горячий как печка, его руки дрожат, когда меня касается. Для него я божество. Для Якоба — грязь под ногами. Выбор очевиден, говорит мне холодный рассудок. И я приказываю заткнуться воющей белугой душе, которая требует остановиться. Все еще требует Штаховского.
Якоб не хочет быть первым у меня. Ему хватило Мотылька. Может, не понравилось лишать девушку невинности?
Скорее всего дело не в этом. Он не хочет ничего серьезного со мной. Только случайный секс. Он ясно давал это понять каждый раз, стоило нам оказаться наедине. А девственность — это обязательство.
Отвечаю на поцелуи Антонио, он увлекает меня прочь от окна, ближе к кровати, на которую садится и привлекает меня к себе. Гладит успокаивающе по голове — меня трясет. Снова целует. Только сейчас замечаю, что платье съехало почти до талии. Значит Штаховский видел меня обнаженной. Он точно понял, что происходит. Не просто поцелуй. Прелюдия. Но ничего не сделал. Какие еще нужны доказательства, что я пустое место для него?
Принц тем временем помогает мне избавиться от платья. Расстегивает бюстгальтер. Теперь я обнажена, на мне лишь трусики остались. Кладет меня на постель, отстраняется и начинает раздеваться, очень быстро. А меня вдруг накрывает истерический смех от его движений, лихорадочных, дрожащих рук. Понимаю, что ужасна. Антонио мой смех не нравится, впервые вижу его разозленным.
Он опускается сверху и затыкает меня поцелуями. Его руки шарят по моему телу, лезут в трусы, гладят там…
Ничего общего с ощущениями от Якоба. Внутри поднимается тошнота. Перед глазами руки Штаховского. Ненавижу его в эту минуту просто бешено. Как же мне нравятся его руки. Крупные, сильные — как у боксера. Сууука, как же я хочу его. Прямо сейчас и неважно как. Пусть без малейшего обещания. Но замещение на Антонио — жуткий суррогат. Настолько, что у меня начинаются рвотные позывы. Отталкиваю испанца и скрываюсь в ванной.
