Любимец моих дьяволов - страница 82
— Ты чего сбежала из-за стола? Неприятные воспоминания?
— Да нет, голова разболелась, — отвечаю слишком поспешно.
— Ну ясно, спи. — Вздыхает Кармен. Иногда мне начинает казаться что она ко мне неравнодушна, и это еще сильнее смущает меня. Как можно быть объектом сексуального влечения для многих и в то же время — девственницей? И что скажет Якоб, когда узнает? Что отец фактически «стер» то, что было между нами? Разозлится? Что скажет, если поймет, что так у меня никого и не было, только он… Всегда только он. Моя боль и одновременно — проклятие.
Не понимаю, как я могла забыть о белье. И теперь чувствую себя ужасно неловко — ничего домашней одежды мы тоже не купили, а пресловутый халат — в стирке. Поэтому спать приходится обнаженной. Оставив всех за празднично накрытым столом в гостиной, я впервые уснула сразу, едва голова коснулась подушки, как убитая. Возможно потому что решила — раз дома гости, Якоб не тронет меня. От Пашки вообще всегда чувствовала защиту. Да и Кармен, я уже начала привыкать к мысли, что в обиду не даст. Да и сам Якоб не проявлял никакого интереса ко мне.
Просыпаюсь от того, что пить хочется нестерпимо, на часах два часа ночи, прислушиваюсь — в доме полная тишина. Чтобы налить стакан воды нужно спуститься на первый этаж. Я сонная, одеваться неохота, поэтому набрасываю самое простое — тонкий короткий сарафанчик — в нем и сплю, но сегодня постирала его, он еще слегка влажный.
Мне нравилось спать обнаженной. Удивительные ощущения. Но только не в этом доме и не в моем положении. Все время ожидая что Якоб ворвется в комнату и предъявит свои права. Снова причинит мне боль, еще худшую, чем тогда. Я боялась и в то же время ждала этого. Наверное, во мне есть скрытая склонность к мазохизму, иначе почему я зациклилась на человеке, который всю жизнь демонстрирует ненависть ко мне.
Хорошо, что спальня Якоба в самом дальнем конце второго этажа, сбоку от эркера. Моя — ближе к лестнице. Намереваюсь лишь быстро спуститься по лестнице, налить стакан воды и вернуться к себе в комнату. Несусь так быстро, что ничего не вижу перед собой, и замечаю препятствие лишь когда на полном ходу врезаюсь… в нечто очень твердое, крупное и горячее. Едва не падаю с последних ступенек лестницы, но сильные мужские руки удерживают меня.
— Что ты здесь делаешь? — раздается над ухом хриплый голос Якоба. Меня начинает трясти мелкая дрожь. Полумрак, его глубокий голос и почти объятия… Начинаю задыхаться. Нет сил произнести ответ. Но делаю над собой усилие.
— Я… — вот и все что успеваю произнести, когда Якоб перебивает меня.
— Новая игра? Или решила подбросить дровишек в старую?
— О ч-чем ты? — не в моих правилах, показывать уязвимость, но я действительно напугана до такой степени, что зуб на зуб не попадает. — Я п-пить хочу.
— Почему ты в таком виде? В этом доме сейчас три мужика. Кого из них соблазнить решила? Или хочешь столкнуть нас лбами?
С этими словами Якоб тащит меня за собой. Я упираюсь, испуганная его напором и злостью. Втаскивает в кухню и дергает на себя.
Только сейчас до меня доходит что я и правда забыла совершенно о Павле и его спутнике. Мне становится нехорошо. Понимаю, как выглядит это в глазах Якоба. Я всегда перед ним — сосредоточие всего худшего.
— Пожалуйста… Я лишь хотела…
И снова он не дает мне договорить, обхватывает мою талию и приподнимает в воздух. А затем сажает на холодную поверхность мраморной столешницы, его пальцы впиваются в мои ягодицы.
— О чем ты просишь, Белоснежка? Трахнуть тебя прямо посреди кухни?
Его руки оглаживают мои бедра и перемещаются вперед, затем резко разводят мои ноги на максимальное расстояние, из моего рта вырывается испуганный вскрик. Рука Якоба скользит по внутренней поверхности бедра, притягивает меня к себе ближе, на край столешницы, и касается моей обнаженной промежности. Начинаю вырываться, стараюсь оттолкнуть его, отодвинуться подальше.
— Даже белья нет. Как удобно, — шипит Якоб. У меня нет сил справиться с ним, его пальцы начинают гладить меня между ног. Это не ласка ни в коей мере, скорее расчетливое изучение. Но волны, похожие на слабые удары током, все равно разносятся по моему телу, и я понимаю, что становлюсь влажной. Мне нестерпимо стыдно. Все что он думает обо мне — я подтверждаю раз за разом. Нет никакой возможности показать себя другую. Вдруг руки Якоба оставляют меня. И нет больше жара, лишь холод.
— Это случится, когда Я решу, поняла? — шипит мне в лицо Штаховский, обхватив меня за шею той самой, еще влажной рукой, которой только что ласкал меня. Пальцами, которые почти были во мне. — Прекращай свои игры, иначе пожалеешь. Не поняла еще, что тебе не выиграть?
— Я ничего такого не планировала! — вырывается у меня. Горю от обиды, смешанной с неудовлетворенным желанием.
Якоб снова дергает меня на себя, оказываюсь в его объятиях, его руки крепко держат меня под ягодицы. Обхватываю его руками за плечи, боясь упасть. Он идет со мной вглубь кухни, к противоположной стене. Вжимает меня в нее, точно трахнуть прямо здесь и сейчас собирается. Чувствую его напряженный член, упирающийся мне в живот. Задыхаюсь от страха, смешанного с восторгом — самое идиотское сочетание, только такой ненормальной одержимой дуре как я свойственное…Якоб горячий как печка. Завороженно смотрю на капельки пота, выступившие на его подбородке. Он борется с собой, внезапно осознаю это, и мне становится нестерпимо больно, отчаяние разъедает меня. Борется, даже купив меня. Настолько считает негодной, ядовитой.
