Скандальный Роман - страница 109
Чем бы ни закончилась вся эта история, я благодарен ей за то, что наше яркое приключение вернуло мне желание жить и творить, идти вперед, верить в то, что я могу еще создать нечто достойное. И я думаю о том, что мы могли бы провести это Рождество вместе. Это было бы чудесное и незабываемо. И не потому что я остался один, а потому что хочу этого по-настоящему. Хочу, чтобы мы вместе зажигали свечи за праздничным столом и пили шампанское. И еще я должен рассказать ей все. Она должна знать. Должна определится и решить, чего хочет от наших отношений, полностью владея информацией.
Я снова набираю номер Русланы уже из магазина, рассеяно блуждая с тележкой между полками супермаркета. Не дождавшись ответа, оставляю сообщение:
- Детка, я понимаю, что ты увлечена, но найди время на то, чтобы ответить на мой звонок. Мне срочно нужна твоя помощь. Я стою в овощной секции и думаю над тем, что купить для твоего любимого салата: шпинат, брокколи, сельдерей или китайский салат? И как насчет десерта? Клубника со сливками? Ты молчишь, и я беру все, что перечислил. Разберемся на месте.
Позже я посылаю еще парочку шутливых сообщений, но Руслана так и не выходит «из сумрака», игнорируя меня полностью. Вот чертовка. Ее точно сегодня ждет наказание. И у меня даже остались неопробованные инструменты для эротических пыток. Кровь закипает в венах, когда я вспоминаю, что именно мы успели опробовать в течении последний двух дней. У меня никогда не было настолько прилежной и послушной ученицы. И ничего не могу с собой поделать - все время хочу ее наказать. Она будет во мне далеко не самые нежные чувства, но нас обоих подобный расклад более чем устраивает.
ГЛАВА 16
А сказала бы я ему в первую очередь, что больше всего жалею о тех грехах, которые не успела с ним совершить.
Я.Л. Вишневский, "Любовница"
Лана
Я никого не хочу видеть.
Никого не хочу слышать.
Возможно, я даже не хочу существовать в данную минуту.
Я даже не думала, что когда-нибудь еще хоть раз в жизни мне будет почти также больно, как в день, когда умерла мама. Вся моя душа и тело отожествляли тогда кровоточащую рану, которую невозможно ничем исцелить, даже временем. И я помню, как лежала на полу, смотрела в потолок и истошно звала ее. Разговаривала с ней, искренне веря в то, что она слышит. Ответит. Вернется. Кажется, тогда я была влюблена в мальчика из параллельного класса, по которому пролила немало слез. И я клялась, я обещала самой себе, что больше никогда не буду плакать из-за глупых парней, что все на свете - пустяки по сравнению с тем, что я больше никогда не увижу маминой ласковой улыбки, ее осуждающего взгляда, не прижмусь к ее груди и не вдохну родной запах, свойственный только матери. Я клялась. Ни одной гребанной слезинки из-за парней и глупостей. Едва ли что-то в мире сравнится с той болью, которую я испытала, когда, задыхаясь от слез, смотрела на то, как земля падает на крышку гроба, в котором на веки замерло ее тело, покинутое светлой душой.
Я не сдержала обещание, данное Вселенной. Потому что теперь точно также лежу на полу спальни в квартире отца, смотрю в потолок и не вижу ничего кроме расплывчатых бликов из-за скопившихся на ресницах слез. Виски пульсируют, ноющая боль разрывает голову. Ощущение такое, будто невидимый палач лезвием обрывает нервы. Каждая клеточка тела болит так, словно меня разрезали на кусочки.
Я прижимаю к груди рамку с маминой фотографией и плачу на полу, не понимая, за что…чем я заслужила такое предательство? Такую ужасающую ложь? Последний месяц моей жизни был фальшью. Выдумкой. Тем самым сном, из которого я не хотела выходить, но настало время взглянуть на неприглядную реальность, где нет радуги и бабочек. Нет сада, который оказался миражом, превратившимся в пепел.
Здесь только тьма, слезы и боль, и я нисколько не драматизирую…
Я чувствую себя грязной, испорченной, запачканной. Если есть дети…то у Алекса наверняка есть жена, любимая женщина. Которая подарила ему двух прекрасных малышей. Она навсегда останется главной женщиной в его жизни. Кто тогда для него я? Перевалочный пункт? Та самая глава. Уже закрытая глава. Стертая и забытая.
Мне так больно вовсе не потому, что он оказался отцом. Я бы отнеслась к этому спокойно, если бы он, например, был в разводе и сразу сказал мне правду. Но не так нагло лгал прямо в лицо, когда говорил, что у него никого нет. И что уходит он на «работу», а не проводить время со своей семьей. У меня достаточно богатое воображение, чтобы накрутить себе того, что я, возможно, невольно увела из семьи мужчину. А для меня нет ничего грязнее и унизительнее этого поступка…
Господи, зачем? Зачем ему это было нужно? Секс? Что я такого ему давала, что не могла ему дать другая?
Мам, почему мне так больно?
Почему он просто…просто не отпустил меня сразу?
Я могла бы бесконечно задавать себе эти и другие вопросы, на которые никогда не узнаю ответа. Но постоянный стук в дверь мешает мне выплакать свою боль, зализать глубокую рану. Как только я вошла в квартиру, тут же убежала в свою комнату, проигнорировав вопросы Стеллы, суровый взгляд отца и даже Дэниелла. Сейчас мне просто хочется побыть одной. А еще исчеркать все наши совместные с Алексом фотографии, но, к сожалению, они только на телефоне, и я могу просто удалять их, каждый раз испытывая боль в животе сродни ножевому удару. Кидаю в стену итак уже разбитый телефон и хочу сделать это и с новым, который подарил Алекс, но вовремя останавливаюсь… У меня другие планы на его счет.
- Лана, нам нужно поговорить, - я вдруг слышу голос отца, который очевидно вошел в комнату, воспользовавшись запасным ключом.
