Нужным быть кому-то (СИ) - страница 27
Иван удивленно спросил:
— Макаровна, как же Вы не устаете от такой суеты?
— Э, милок, это уже не суета, а когда дети мелкие были, да Никифор погиб, вот тогда суета была, младшие-то три Анчутки, через два года каждый родились, от было весело! Мишук у меня, как, вон, другая Анчутка, — она кивнула на как всегда растрепанную Аришку, — ещё шустрее был, постоянно подбивал братьёв на проделки, Валюху, вон, тоже с собой таскали, а крапивы на всех хватало!
Валя только смеялась:
— Да, чего мы только не творили, у Мишки фантазия зашкаливала!
5
Ржавое озеро вполне оправдывало свое название — вода в нем была самого что ни на есть ржавого цвета, берега, поросшие осокой, и топкий берег навевали уныние. По мосткам, проложенным деревенскими рыболовами, прошли подальше от осоки, закинули удочки… и Игнатьич забыл обо всём, даже занудливо вьющиеся и зудящие комары не могли омрачить рыбацкого счастья! Рыба перед закатом клевала как оголодавшая, у него в садке плескалось прилично карасей.
Когда стали собираться домой, оказалось, что Иван наловил намного больше, чем Палыч и дед Ленин, который философски сказал:
— У новичков всегда так, рыба знакомиться лезет!
— Да, мужики, я теперь понимаю, что такое счастье!
— Через пару дней всё как отрежет, икру метать начнут, весь июнь пролётный, а потом будут худые караси!
Дед Вовка рыбаловку любил истово, зимой мотался на дальнюю Мечу, сидел у лунки, поздней осенью ходил за налимами, сейчас, рассказывая про это, он увлекся не на шутку.
— Знаешь, Игнатьич, вот и трудно в деревне жить, особенно после развала СССРа было, но не, не хочу я в городе-то жить, скучно мне там и воздуха не хватает. Сейчас не рыба, так грибы вот-вот пойдут, дожди были и тепло пошло, у местных есть свои заветные местечки, так что натаскиваю я Томке всяких, зато зимой объедалово. Оно понятно, что и дома пониже и грязь пожиже, но сердце мое здесь, с этим, наверное, надо родиться!
Шли, обходя большое поле, засеянное люцерной.
Ленин кивнул:
— Вот, частники хозяйственные появились, одно время все поля будыльем заросли, березы вытянулись. Сердце кровью обливалось, средняя полоса, самый нормальный климат для растений, и экое безобразие. Сейчас только дальние поля заброшены, а ведь были-то мы совхозом-миллионером! За последние годы встряхнулась деревня-то, Аксеновские, вон, все поля свои под овощи пустили. Приехал после института парняга местный, ну и потихоньку сдвинул все с мертвой точки, лет за десять все пашни подняли, звали его уже не раз в Главк, но не хочет, тако же как я без деревни, говорит, не жисть!
По Цветочной улице плыл аромат жасмина вперемешку с запахом выпечки, Иван засмеялся:
— У меня слюни бегут, как у собаки Павлова!
— Баба Таня у нас мастерица, знает заветное слово для пирогов — вот отведаешь рыбного и всё, влюбишься навек!
Калина подтвердил:
— Точно, точно! А и с луком и яйцом тоже хороши!
Пошли, оставив рыбу в доме, сразу в баню, Иван не стал рисковать, немного попарился и быстро домылся, а дед Вовка и Володя — так их баба Таня звала, намывались долго, вылезли распаренные и счастливые.
— Вот, старлей, что меня сюда как канатом тянет — баня, у-у-ух, замечательно!
Иван уже успел посидеть поговорить перед сном с детками — они засыпали, едва голова касалась подушки, а теперь что-то горячо обсуждал с внуком.
Калинин, видя такую картину, в восторге подхватил идущую Валю, покружил её, чмокнул в щёку и сказал:
— Валюшка, как же ты вовремя с Лёхой встретилась! Смотри, как оживает Иван и расцвел совсем Лёшка, я три года стучался в броню, а у вас с ним за месяц получилось.
Раскрасневшаяся, похорошевшая от этого Валя улыбнулась:
— Наверное, время пришло броне треснуть, а деревня вот помогла!
Утречком собрались в Аксёновку, принаряженно-торжественная баба Таня, зевающие внуки, Валя и Калинин. Утро было пасмурным, солнышко не торопилось выходить, пряталось где-то там, наверху.
К церкви неспешно тянулись люди, были и пожилые, и молодые, и дети. Вблизи выкрашенная в голубой цвет, она притягивала взгляд и казалась более величественной. Аккуратный дворик при церкви весь утопал в цветах, все неспешно заходили в ворота и, кланяясь, шли дальше.
Зайдя в небольшие сени — Иван не знал, как правильно назвать — он обратил внимание на пол, выложенный большими камнями, которые за много лет и от множества ног казались стертыми и отшлифованными, невольно как бы напоминая о бренности жизни.
Внутреннее убранство тоже понравилось, как-то торжественно-душевно было в ней, много деревянных икон, без оклада, на толстых досках и с потемневшими от времени ликами, сразу же притягивали взгляд, хотелось тихонько коснуться их.
Баба Таня и Валя взяли детей за руки, давая Ивану возможность осмотреться, и он неспешно стал обходить церковь по кругу, подолгу стоя возле каждой и вглядываясь в глаза святых, которые в свою очередь строго глядели на него и, казалось, видели его насквозь.
Подойдя к очередной иконе, Иван замер: Богородица в красном хитоне, держа на руках маленького Иисуса, смотрела на него, и было в её глубоких и немного печальных глазах понимание и какая-то поддержка. В эту самую минуту солнцу надоело прятаться и оно вылезло на чистый участок неба, заливая своим светом всё вокруг. С верхних окошек, чуть ниже купола, застекленных разноцветным стеклом, полились широкие дорожки-лучи, иконостас и иконы заиграли, один луч уперся в лицо Богородицы и почудилось ему, что улыбается она!
— Боже! — выдохнул про себя Иван, и стало горячо глазам, — Я же сто лет не плакал, даже когда своих хоронил!
