Высоко над радугой - страница 43
Все тело ныло, каждую мышцу ломило, и в другой ситуации это могло бы быть приятным напоминанием о страстной ночи. Сейчас вызывало лишь раздражение. Я намерено гнала от себя любые воспоминания, понимая, что если позволить себе погрузиться в них, можно сойти с ума. Потому что не может человек, который так смотрел на тебя, так нежно касался, так целовал, не чувствовать ничего. Совсем ничего.
Хотелось сжать голову руками так сильно, чтобы она взорвалась. И забрызгала сидящих рядом, растекаясь по крахмальным рубашкам и лоснящимся лицам. Сердце колотилось так быстро, словно готовилось выпрыгнуть из груди, в носу опасно щипало, и только усилием воли удалось загнать истерику глубоко внутрь, оцарапав горло острым комком. Время тянулось неимоверно медленно, но в конце концов доклад Алана подошел к концу, и я буквально бросилась вперед, боясь, как бы его никто никуда не утащил.
— Все в порядке? — спросил он, как только мы остались одни в небольшом коридоре между залами.
— Очень хочется быть как можно дальше отсюда, — с усилием улыбнувшись. Он оглянулся, убедился, что никого нет рядом, и взял в руки мои ладони.
— Ледяная, — озабоченно проговорил, поднеся их к губам и подув. И я не выдержала — слезы покатились из глаз крупными градинами, даря временное облегчение.
— Ты освободился?
— Поехали. — Алан выпустил мои руки и достал платок, аккуратно промокнув слезы. — Не буду строить предположений, но подозреваю, что ты плачешь не от счастливого предвкушения поездки.
— Нет, — я кивнула. — Но я расскажу тебе о причинах в Лондоне, хорошо? Давай сейчас просто уедем отсюда.
Спустя сорок минут мы уже сидели в пассажирском катамаране, наблюдая, как приближается берег Уайта. Белые меловые скалы вставали из голубых вод в облаке пены прибоя. Ветер играл с моими волосами, солнце пригревало, и постепенно в душу возвращался покой. Кроме нас и капитана на остров ехали две пары молодоженов и пятеро туристов из Франции.
Райт, город, в который причалил катамаран, встречал приветливо и шумно. Длинный пирс, построенный два века назад, врезался в море широкой прогулочной дорогой, и сейчас был заполнен множеством людей — преимущественно туристами. Мы с легкостью влились в эту толпу, смешиваясь с ней, вместе со всеми заглядывая в сувенирные лавки, стоявшие тут же, слушая уличных музыкантов и грызя яблоки в карамели. Рядом с Аланом я почти забыла обо всем, что случилось ночью, и только где-то очень глубоко внутри что-то давило, иногда сбивая дыхание. Обойдя весь пирс, перекусив в одном из прибрежных ресторанчиков, мы отправились на пешеходную тропу, опоясывающую остров.
Впереди показался бастион, к которому устремлялись кучки туристов, мы же решили не идти туда, а просто сошли с тропы на сельскую дорогу, по краям которой тянулась зеленая изгородь.
— Здесь так тихо, — сказала я, когда мы отошли на значительное расстояние от дороги. Алан кивнул и наконец взял меня за руку, одним движением притягивая к себе. Я с готовностью нырнула в его объятия, обхватила руками, зарываясь носом в расстегнутую рубашку, касаясь губами ямочки между ключицами. Этот мужчина никогда не сможет обидеть или предать. Он будет рядом, несмотря ни на что, поддержит, защитит, подарит мир моей истерзанной душе.
— Не думал, что эта поездка станет таким тяжелым испытанием, — прошептал он, кладя подбородок на мою макушку. Я неразборчиво промычала в знак согласия, не желая ни открывать глаза, ни отрываться от него. Самый настоящий якорь посреди бушующего моря. Мой якорь.
— Скучал по мне? — наконец подняв голову, спросила я. Вместо ответа Алан наклонился и поцеловал меня. Я ответила, потянулась к нему, становясь на носочки, и вдруг с ужасом поняла, что не чувствую больше тех бабочек, что порхали всякий раз при его прикосновениях. Они будто умерли этой ночью, задавленные тяжелой, мучительной страстью Стивена. Я целовала Алана снова и снова, но не могла поймать его — это чувство эйфории и легкости.
Оторвавшись от его губ, я коснулась его лба своим, прикрывая глаза, пытаясь успокоить себя. Конечно, а что я хотела? Чтобы после всего, что было несколько часов назад, я с такой легкостью бросилась в объятия другого мужчины? Нужно время. Совсем немного времени, и все вернется. Встанет на свои места. Обязательно.
— Видеть тебя рядом со Стивеном оказалось тяжело, — прошептал Алан, держа меня за плечи. — Так тяжело, что я сначала хотел просто вырвать тебя, забрать к себе и не отпускать. Доротея…
— М-м? — говорить не хотелось. Просто стоять так, пытаясь удержать внутри покой, что стремительно ускользал сквозь пальцы с каждым его словом. Я знала, что он сейчас скажет. И не хотела это слышать.
— Я люблю тебя. — Слова были произнесены. А я ничего не могла на них ответить. Потому что не чувствовала больше ничего. Как отрезало. Совсем.
— Алан, я… — замявшись, я подняла на него глаза.
— Не надо, — улыбнулся он. — Я не жду ответа быстро. Я все понимаю.
— Спасибо, — прошептала я, снова чувствуя, как вскипают на глазах слезы. Что за день сегодня?
Уже возвращаясь в город, под синеющим, наливающимся темнотой небом, я думала, что не заслуживаю такого понимающего мужчину. Что бы он сказал, если бы узнал о том, что было между мной и мужем вчера? Был бы таким же великодушным?
Мы распрощались еще в холле, — Алана кто-то окликнул, а я пошла наверх, собираться к ужину. Замирая от страха, боясь встретиться со Стивом лицом к лицу, я открыла дверь и выдохнула — номер был пуст. Что ж, это предсказуемо. И даже к лучшему. Устало прошла в ванну, на ходу сбрасывая с себя одежду, по пути бросив взгляд на кровать, на которой было разложено платье — темно-синее творение итальянского дизайнера. Ничего не напоминало о сегодняшней ночи, все следы были заботливо уничтожены горничной, на тумбочках царила идеальная чистота. Только на моей лежало что-то, заставившее сердце пропустить удар. На негнущихся ногах я подошла и подняла пирамидку плотного картона, под которой оказался завядший темно-красный бутон. Перевернув открытку, я прочитала:
