Париж. Город любви, город разбитых сердец - страница 57

И ей было бесполезно объяснять, что я не могу заставлять мечтать на языке, которого не знаю. И потому я только молча слушала ее упреки, понимая, что у меня все равно никогда ничего не получится, ведь у меня не было главного. Того, чему не учат ни в бизнес-школах, ни на sales trainings. У меня не было наглости.

Ощущения вселенской несправедливости накапливались, словно снежный ком. Часто я возвращалась домой и рыдала – то ли от обиды, что со своими тремя дипломами я попала в коллектив, где люди могут похвастаться разве что школьным аттестатом, то ли из-за злости на саму себя, что я не способна дать другим отпор. А может быть, из-за того, что изо дня в день люди покупали за деньги, равные моей месячной зарплате,…пару штанов.

В редкие моменты, когда я все же попадала на хороших русских клиентов, я делала прекрасные продажи, и мои показатели резко взлетали. Например, один раз в магазин вошла совершенно ничем не примечательная русская женщина, внешний вид которой смог обмануть даже самую бывалую старшую продавщицу, которая по привычке ретировалась, оставив клиентку мне. В итоге женщина купила одежды на десять тысяч евро, что для нашего бутика было колоссальной суммой для одной продажи. Директриса публично поздравила меня за такой потрясающий результат, а продавщицы лишь нервно кусали губы. В какой-то момент я поняла, что если и дальше буду тихо отсиживаться, я всегда буду самой последней. И я перестала уступать. Я смело шла к русским клиентам и заводила с ними разговор, после чего уже никто не мог перехватить продажу. Я без устали предлагала клиентам примерить все новые и новые вещи, и любую одежду снабжала сумками, обувью и аксессуарами. Я стала разговаривать с француженками, не стесняясь своего акцента и ошибок. Я поняла, что французский так долго мне не давался, потому что я просто на нем не говорила. А оказавшись в ситуации, когда у меня не осталось выбора, я смогла наконец преодолеть языковой барьер. За эти месяцы я не только существенно повысила свой уровень французского, но и выучила все виды одежды, части тела, названия материалов и мехов, и еще много-много всевозможной специальной лексики, которой не учат на языковых курсах. Довольная моей работой директриса даже продлила мой контракт до конца года.

Несмотря на то, что эти восемь месяцев мне дались тяжелее, чем восемь лет в маркетинге, я все же добилась главного – золотой строчки в резюме. И теперь я могла искать работу аж по двум профессиям.

11

А между тем, мы с Романом продолжали жить вместе. Когда я работала, он забирал меня из магазина, и мы вместе ехали гулять. В выходные я посещала языковые курсы и занималась хозяйством, с нетерпением ожидая его возвращения. Теперь мне было гораздо проще противостоять всяким неприятностям на работе, ведь у меня было мое уютное семейное гнездо. Хотя до семьи было явно еще далеко, а тем временем до конца моей студенческой визы оставалось всего полгода.

Я, конечно же, ждала предложения руки и сердца, потому что это был объективно единственный способ остаться в стране, и не со студенческим, а рабочим статусом. Несмотря на сторонние пересуды из серии «не женится – значит не любит», я понимала, что для француза женитьба является серьезным шагом. В моем окружении многие пары вступали в брак уже после рождения детей, а то и не вступали вовсе. Далекие от иммигрантских проблем, французы явно не задавались вопросом, а как, собственно, они видят дальнейшие отношения с человеком, у которого скоро заканчивается виза. К тому же, как и любой мужчина, Роман, казалось, вообще об этой перспективе и не задумывался, да и я, памятуя о своем горьком опыте, больше не затрагивала тему будущего.

Представляешь, мы еще ни разу не ругались. С ним так легко. Но я не расслабляюсь. Стараюсь чего-то добиться сама и не висеть на его шее.

Я поделилась с Сашей последними новостями:

Я сделала из его холостяцкого жилища уютное гнездо. Даже его друзья шутят, что никогда раньше не видели такого полного холодильника («да там даже кинза!»). Он познакомил меня с семьей. Они очень хорошо меня приняли, хотя его мама все же еще присматривается. Они все не понимают, зачем я приехала во Францию, и постоянно спрашивают, когда я устроюсь на серьезную работу.

Видимо, в их головах еще жив миф, что всем приезжим нужны только документы.

То есть то, что бывшая девушка Романа уехала работать в Азию, променяв такого хорошего парня на большую зарплату, – это благородная цель, а мы, русские, только все за их мужчинами охотимся, чтобы сделать паспорт и жить за их счет. Ну как им объяснить, что я не могу найти работу со студенческой визой, и сколько проблем нам приходится преодолевать в их стране на пути к счастью.

В свое время Рита мне рассказывала о существовании некого PACS. Брачный контракт без брака, придуманный изначально для узаконивания гомосексуальных пар, он начал пользоваться большой популярностью у французов за счет того, что, в отличие от дорогостоящих разводов, мог быть расторгнут автоматически, по просьбе одного из партнеров. Такие ПАКСы, фактически являющиеся лишь формальным подписанием бумажки и полезные лишь в случае совместных детей, кредита или налогов, для иностранцев, однако, являлись основанием для получения вида на жительство.

Также от Риты я узнала, что для досье необходимо было доказать год совместного проживания, предоставив документы с указанием совместного адреса проживания за каждый месяц (официальные письма, счета и т. д.), а у нас с Романом уже как раз накопилось несколько совместных счетов за электричество. Так что «лазейка» имелась, и как-то раз я обмолвилась об этом в разговоре с Романом, на что он ровным счетом никак не отреагировал.