Париж. Город любви, город разбитых сердец - страница 59
Мне казалось, что Роман каким-то непостижимым образом проник в самую мою сущность и понял, что мне на самом деле хочется. Похоже, я начала наконец ценить, что он не пытается соблазнить меня всякими городскими развлечениями, а приводит в потайные уголки дикой природы, приобщая меня к своему миру, полному простых радостей. Несмотря на то, что Роман был далек от того образа искушенного гламурного парижанина или скучающего интеллектуала или какого бы то ни было «сложного» мужчины, которые меня всегда привлекали, в нем было что-то гораздо большее – какая-то чистота и подлинность, как будто с фрукта была очищена ненужная кожура.
И, наверное, это было именно то, что я всегда подсознательно искала, то, что дарило мне настоящее спокойствие и заставляло чувствовать счастье каждой клеточкой. Я как будто открыла глаза. Как будто всю свою жизнь я провела в слепой погоне за иллюзорными ценностями и ненужными людьми, и именно сейчас мое настоящее «я» наконец было выпущено на свободу.
Я чувствовала, что начинаю влюбляться.
Но все же решила придержать свои чувства при себе.
На следующий день мы отправились в соседний городок Нарбонн, где проходил один из тех фестивалей, которыми жила вся летняя Франция. Когда городские центры превращались в оживленную ярмарку, где ремесленники предлагали свои товары ручной работы, а фермеры – свои яства, где неизвестные музыканты давали концерты на площадях, где люди пили, пели, танцевали, и, конечно же, ели, ели, ели. Роман сказал, что во Франции почти каждый уважающий себя город устраивает праздники и ярмарки, посвященные каким-то местным spécialité, причем иногда это может даже доходить до смешного, например, фестиваль розового чеснока в деревне Лотрек, где люди устраивают соревнование по плетению кос из чеснока на длинных стеблях.
Неделя подходила к концу, и завершить наш вояж мы решили в Экс-ан-Провансе, еще одном провансальском городе с живописным историческим центром, старинными розово-желтыми домами, фонтанами, маленькими улочками, уютными площадями, заставленными столиками кафе, которые мне так полюбились во Франции. Роман уже не раз здесь бывал и питал к этому месту какую-то особую симпатию. А меня не покидало чувство, что мы сюда еще вернемся, и возможно, даже надолго.
У меня всегда была мечта объехать Францию на машине. На это, конечно же, мало одной недели, а нужны целые годы, но начало было положено. Я окончательно и бесповоротно влюбилась в эту страну. В ее природу, многообразие, в ее неповторимый savoir-faire и savoir-vivre. Во всех этих фермеров, виноделов, торговцев, курортников, пусть и порой с причудами, но переполненных такой гордостью за свое дело, свою страну, за маленькие достижения своего маленького региона. И даже хотя у меня всегда вызывало улыбку это их недоверчивое переспрашивание «ты же знаешь что такое фуагра?» или «у вас же в России есть камамбер?», я с каждым днем все больше проникалась симпатией к этим людям, создавшим своими собственными руками что-то поистине прекрасное, которые счастливы каждый день выращивать свой чеснок или расхваливать свои сыры и вина, как будто нигде в мире нет ничего лучше.
Мы вернулись домой. Наступила осень и жизнь закрутилась с прежней скоростью, а у нас с Романом по-прежнему не состоялось ни одного разговора о нас. Я уже даже морально подготовилась к тому, что он просто пустил все на самотек, и наши отношения опять закончатся, как когда-то с Андреем, когда мне придет время уезжать, и поэтому старалась не совершать прежней ошибки и чересчур в это все не вовлекаться.
Однажды вечером после работы мы пошли прогуляться по Марсовому полю.
– Мы сейчас поднимемся наверх! – неожиданно сказал Роман и повел меня в сторону Эйфелевой башни.
Я уже было хотела запротестовать, потому что после целого дня на ногах совершенно не хотела стоять в этой вечной километровой очереди на вход. Однако, мы миновали очередь и зашли в лифт через какую-то другую дверь, которую я никогда раньше не видела, и где не было никакой толпы. Лифт поднимался сквозь подсвечивающуюся структуру башни, оставляя внизу сверкающий миллионами огней город. Выйдя из лифта, мы оказались в ресторане, из которого сквозь прозрачные стены открывался завораживающий вид на ночной Париж. Я была потрясена – это был тот самый «Le Jules Verne», знаменитый мишленовский ресторан, а я ведь даже не заметила табличку внизу, когда мы заходили. Мне сразу вспомнились слова Ги де Мопассана, который был завсегдатаем этого ресторана. Он считал Эйфелеву башню уродливой и говорил, что так любил этот ресторан только потому, что это было единственное место в городе, где башню не видно. Вот же странный человек…
Я была просто счастлива! Я смотрела вниз на любимый город и как ребенок радовалась, когда находила какие-то знакомые места – вон Собор Парижской Богоматери, а вон колесо обозрения на place de la Concorde, вон черной лентой простирается через город Сена, а вон вдалеке белоснежный Сакре-Кёр.
– Ты бы хоть предупредил меня, а то теперь я буду вкушать гастрономические блюда в обычных джинсах и кроссовках!
Мы ели и шутили, пока Роман вдруг не перешел на серьезный тон.
– Я давно уже хотел тебе сказать, но все как-то не находил повод…
Он стал доставать что-то из кармана пиджака.
– Я хочу предложить тебе сделать ПАКС… Конечно, это не женитьба, но я бы не хотел жениться вот так, впопыхах, потому что нам нужны какие-то бумажки. Я хочу большую красивую свадьбу, понимаешь?
