Секс без правил (СИ) - страница 28
Перестала дышать, когда он переместил ладонь на мой затылок и зажал волосы в кулаке, вынуждая немного запрокинуть голову. Поцелует. Я не оттолкну. Да какого черта! Никто бы на моем месте не оттолкнул, потому что вся женская сущность заточена под реакцию на таких самцов. Можно этого не понимать умом, но внутри от одного такого взгляда все горит, закручивает внизу живота древним инстинктом — подчиниться сильному, стать женщиной сильного, стать матерью такого же сильного потомства и никогда не посмотреть в сторону слабого. Чистая биология с физиологией. Но она работает. Потому и я не оттолкну.
Но он не склонился для поцелуя. Смотрел в мои глаза задумчиво, что-то прикидывал в уме или оценивал. Мариновал ожиданием. Голос прозвучал неожиданно тихо, почти равнодушно:
— Руки убери.
Только теперь я поняла, что неосознанно приподняла руки к груди, как будто закрываясь. Моргнула, но вряд ли смогла убрать из взгляда панику. Медленно опустила ладони вниз, не зная, куда их деть. Александр Дмитриевич еще немного потянул мою голову назад — так, чтобы мои губы оказались напротив его, но расстояние не сократил. Вторая его ладонь скользнула под широкую футболку. Я резко выдохнула, когда его пальцы зацепили бюстгальтер между чашечками и перетянули его вверх, освобождая грудь. Ладонь тут же вернулась на одну и начала сжимать. Интенсивно, почти больно, не останавливаясь ни на мгновение. Он массировал с ощутимым нажимом, сосок под его пальцами затвердел сразу, но мужчина как будто не обратил на это внимания и все продолжал. Притом не отрывал взгляда от моего. Я задышала труднее, губы сами приоткрылись. Он это заметил и тоже разомкнул свои — совсем немного, едва уловимо. Как если бы втягивал в себя каждый мой выдох, и оттого возбуждался.
Я видела в его глазах голод — такое ни с чем не спутаешь. Он хотел меня и не прятал это желание — позволял замечать, как и ему самому становится труднее дышать. Горячая ладонь на груди не останавливалась. Но сказал все так же спокойно:
— Карина, мне нравится ход твоих мыслей, но не нравятся твои методы. Больше никогда так не делай. Понятно?
Я не смогла даже кивнуть. Пусть поцелует! Пусть для начала поцелует, а потом делает что захочет — с моей грудью и всем телом.
— Дальше, — как ни в чем не бывало продолжил он. — Мне подкинули билеты в театр на завтра. Пойдешь со мной. Устроим свидание, раз так все прекрасно совпало.
Я от удивления расширила глаза. О чем он там говорит? Дал бы мне секунду без его руки или уже продолжил, а не пытался добиться от меня вменяемого ответа. Я выдала едва слышный стон, отчего Александр Дмитриевич только усмехнулся. И… переместил ладонь на другую грудь, возобновляя такие же интенсивные движения. Теперь я выгнулась сильнее уже сама. Хотелось закрыть глаза, но я, конечно, этого не сделала. Едва не заскулила от отчаянья, когда он наконец-то наклонился, но не губам, а к уху:
— Сегодня мы не переспим, Карина. Продлим удовольствие, раз уж так долго друг к другу подбирались. Я вижу, как сильно ты меня хочешь, запомню это ощущение, но намерен немного тебя помучить.
— И себя, — выдохнула я.
— И себя, — признал он легко.
Пальцы вдруг сжались на соске, я простонала от ощущений на грани боли. Но снова выпрямились и накрыли всю грудь. Говорить становилось все труднее:
— Сколько эта ваза стоила?
— Это важно? — он вдруг улыбнулся. — Понятия не имею, подарок от деловых партнеров из Японии. Не меньше двух миллионов, думаю.
— Что?!
— Не кричи. Я же сказал — точно не знаю. Но будем исходить из предположения, что ты мне должна ровно до тех пор, пока я сам не захочу тебя отпустить. Согласна? Не слышу ответа.
— Я… я не знаю…
— Тогда мне снова придется знать за нас двоих. Руки убери за спину. Прекрати меня сдерживать.
И снова я удивилась, ведь поймала свои пальцы на его запястье. Чуть отталкивала, удерживала, когда он сжимал грудь слишком сильно. Теперь неловко, неудобно сцепила руки за спиной, давая ему возможность делать что хочет. Но он так и не задрал футболку, не посмотрел, вообще взгляда от моего лица не отвел, не поцеловал. И когда я уже начала постанывать в его ритме, замер. Ладонь выскользнула из-под ткани, обе его руки переместились мне на талию. Он не притягивал, просто поддержал.
— Прямо сейчас собери осколки, я не выношу бардака. Завтра в четыре будь здесь — сначала ты выполнишь работу, а уже вечером поедем в театр. Хочешь, чтобы я подвез тебя до дома, когда закончишь?
— Нет, — ответила хоть и сдавленно, но уверенно.
— Как знаешь. До завтра, Карина, — и мгновенно отпустил меня, направляясь к лестнице на второй этаж.
У меня дрожали ноги — от возбуждения и смятения. От несуразицы в мыслях. Что сейчас произошло? Он меня ласкал слишком откровенно, но ушел — сам весьма возбужденный. Не спросил, люблю ли я театры, да и вообще, нужны ли мне свидания, но предложил отвезти домой. Это снова какая-то проверка моего согласия? Но он только что вел себя так, как если бы ему было плевать на все мои мнения! Так что творится в его голове?
Переодевалась я в каком-то нервном оцепенении. Казалось, что он снова появится до моего ухода — а я даже не понимала, хочу этого или боюсь. Однако босса я больше не увидела, и, конечно, сама к нему в кабинет подниматься не стала.
Проходя мимо будки охраны, я забыла попрощаться с приветливым бородачом. И на остановке потом сидела долго, пропустив несколько автобусов. На что именно я подписалась? В мысленных планах все казалось проще: Александр Дмитриевич хочет меня и успокоится, только когда получит. Но я не думала, что он станет откладывать, растягивать удовольствие, вытаскивать меня в какие-то театры и томить взаимным ожиданием. Может ли быть такое, что я не совсем правильно поняла его цель? Ему нужен не просто секс, а… А вот тут ответа не было. И ведь если завтра спрошу прямо — он честно и объяснит. Самоуверенный донельзя, он не видит смысла в притворстве. Но хватит ли у меня духу, чтобы задать такой вопрос? Сама усмехнулась, представив: «Александр Дмитриевич, а давайте уже просто переспим! Раз мы все вопросы выяснили, то закроем этот последний и будем жить дальше». И он такой в ответ: «Ну уж нет, Кариночка, ты размудохала вазочку от моих любимых японцев. За это я тебя трахну через семь лет, в полнолуние, и после сатанинских обрядов. Так, чтобы шаманы вокруг в обмороки падали. И тогда тебе крышка, вряд ли ты переживешь мой семилетний стояк». Усмехнуться-то я усмехнулась, но и призадумалась еще сильнее. И снова почему-то разволновалась. Я что же, действительно, дала согласие вообще на все? Мамочки… чем же я думала?
