Таш любит Толстого - страница 4
Сцену топчут выпускники с фамилиями на «П», но мои мысли сейчас блуждают далеко от школьного стадиона посреди штата Кентукки и теряются где-то в интернете. Джек права: должно быть, кто-то — кто-то очень серьезный — умудрился нас упомянуть. Но кто? И что там о нас сказано, хотя бы что-то хорошее?
И тут мне становится дурно. При виде этих волшебных пяти цифр меня захлестнула эйфория, но теперь я начинаю думать, что случилось что-то плохое. Что если нас раскритиковали в пух и прах? Но не будут же люди подписываться на канал с какой-то дрянью? Или будут? Кто в этом вообще разбирается, профессиональные пиарщики? Где найти видео с руководством, как жить, если твои ролики становятся вирусными?
«Вирусный», по-моему, отвратительное слово. Как будто интернет-сообщество это одно огромное больное тело, съедаемое одной болезнью за другой. Разве нельзя придумать термин поприятнее? Например, «ролик становится сверхновой звездой». Это и звучит круче, и, похоже, аналогия гораздо точнее: мощный взрыв, а потом постепенное угасание.
И, похоже, проект Seedling Productions становится сверхновой звездой прямо сейчас. Мы мчимся вперед в буйстве света и цвета прямо в тот момент, когда мне стоило бы размышлять над торжественной речью и пускать слезу, глядя, как сестра перекидывает кисточку на шапке выпускника справа налево. И почему это не могло случиться посреди января, когда было холодно и пусто, время текло вдвое медленнее, и я от нечего делать запоем смотрела «Друзей» по «Нетфликсу». Все десять сезонов подряд. Почему это происходит сейчас, одновременно с другим Жизненно Важным Событием?
Краем глаза я вижу, как дрожат колени у Джек, и как ее пальцы летают по экрану.
«Всего один час, — говорю я себе. — Один час можно пережить».
Мой организм со мной не согласен и, кажется, выделяет слишком много желудочного сока. В мозгу бушуют бесконечные перспективы. Хэштеги, фан-арт, посты в блогах — и все это про нас. Может, даже… «Золотая туба»?
«Хватит, Таш, — говорю я себе. — Дыши ровно».
Между тем церемония добралась до буквы «Т», и к сцене тянется последняя порция выпускников. Я вижу Клавдию; на ее темно-зеленой шапке выпускника стразами выложено: «Поступаю в Город Музыки».
Может быть, когда Клавдия узнает новости, она решит остаться в Лексингтоне и дальше сниматься с нами. Может быть, она перечитает все статьи, которые я ей посылала, и осознает наконец, что свободный год между школой и колледжем поможет ей более полно и гармонично развиться как личности.
«Если бы я шла в театр или кино, это было бы чудесно, — ответила мне Клавдия, когда я пыталась ее в этом убедить. — Но вряд ли хоть одного инженера впечатлит, что я буду год играться с камерой».
После этого — дело было в марте — мы крепко поругались, и я до сих пор оправляюсь от этой раны. Пусть себе Клавдия будет идеальной, пусть у нее будут планы на будущее, но зачем вести себя так до отвращения снисходительно? Думаю, можно делать ставки, будет ли Клавдия искренне рада нашему успеху или подожмет губы, напустит на себя скучающий вид и проговорит: «Какая прелесть, Таш, я знаю, сколько для тебя значит эта твоя сумасшедшая идейка».
С тех пор, как Клавдию приняли в Вандербильт, она постоянно поджимает губы и со скучающим видом повторяет, что ждет не дождется конца августа.
— Клавдия Мари Зеленка.
Мой ряд — по большей части семья и друзья — подается вперед и наблюдает, как Клавдия выходит на сцену. Она идет выверенными шажками, спина идеально прямая, и широко, но не по-дурацки, улыбается, пожимая руку директору Хьюитту, когда принимает из его рук диплом. С мест выпускников долетает парочка восторженных взвизгов — наверно, кричат ее подруги Элли и Дженна. Потом Клавдия покидает сцену и самый, самый последний выпускник, Чарли Чжан, тоже получает право несколько секунд погреться в лучах славы. И все.
Так… скучно.
Наверно, через год у меня, Джек и остальных будущих двенадцатиклассников все будет примерно так же. Даже грустно. Хотя кто знает? Может, если у нас уже сорок три тысячи подписчиков (и будет больше!), мне вообще не понадобится заканчивать школу? Я вполне успею заработать огромную кучу денег и спокойно купить поместье где-нибудь в Калифорнии.
На этот раз я даже не пытаюсь обуздать свое воображение. Потому что мы столько раз шутили об этом, а теперь это уже не шутка. Это жизнь.
* * *
Как вы могли догадаться, моя комната просто увешана Толстым. Над моим туалетным столиком висит огромный постер с его портретом, на стенах — с полдюжины цветных карточек с его фразами. Раз в несколько месяцев я нахожу новые цитаты, выписываю их на карточки и вешаю на место старых.
Одна из фраз такая: «Нет сильнее тех двух воинов, терпение и время».
Просто правда жизни. Вот, например, вручение аттестатов уже закончилось, но время идет так, та-а-ак медленно, что мое терпение тает. Больше всего я сейчас хочу запереться в спальне, включить ноутбук и разобраться, кто, как и почему устроил нам скачок подписчиков. Но то, что аттестаты уже вручили, вовсе не значит, что все закончилось. Нафотографировавшись и наобнимавшись вокруг стадиона, — я все время держала руки за спиной, пытаясь прикрыть пятна пота на заднице — мы отправились праздновать к семейству Харлоу.
Я предпочитаю думать, что мы с Полом и Джек были бы такими же неразлучными, закадычными друзьями, даже если бы не жили на одной улице. Что мы бы гоняли на великах, перестреливались из водяных пистолетов и ночевали в палатке на заднем дворе, даже поселись мы на разных концах города. Наша с ними железобетонная дружба течет из спокойного лета в длинную суровую зиму и снова в лето. И так долгие, долгие годы. Это адская смесь истеричного хохота, сломанных лодыжек, воплей на улице и первых плохих слов. Такая дружба должна была быть написана на роду. А то, что наши родители когда-то удачно купили недвижимость — просто приятное совпадение. И никто не убедит меня в обратном.
