Мой личный ад - страница 70

— Как это необязательно? — сверкнул на нее лукавыми глазами Гриша. — Обязательно!

Он опрокинул Ольгу на кровать, навис сверху, любуясь ее улыбкой, которая быстро померкла.

— О чем подумала? — потребовал он ответа.

Князева прикусила губу и подняла руку, чтобы погладить его по щеке.

— Ты делаешь меня такой слабой, — призналась она.

— Кажется, это я только что валялся у тебя в ногах весь в слезах, умоляя не бросать меня.

Гриша знал, что она ответит на это. Однажды он и сам это говорил.

— Ты же знаешь, это твоя сила, Гриш. Я не могу уйти, если ты просишь остаться. Я не могу отказать, если ты хочешь меня. Это сильнее моей гордости, моей обиды, сильнее всего.

— Любовь?

— Да.

— Может быть это хорошо, Оль? Хватит уже бегать друг от друга и самих себя. Вместе мы сильнее всех, родная.

— Сильнее всех, — повторила она, пробуя на вкус новое слово, — вместе.

Гриша склонился, целуя ее губы, которые продолжали шептать: вместе, вместе, вместе.

Они медленно избавляли друг друга от одежды, повторяя старые клятвы, которые наполняли новым смыслом. Поцелуи были слаще меда, а прикосновения как никогда воспламеняли тела и души. Гриша не помнил, как вышло, что Ольга оказалась сверху, но он был не против, наоборот. Ему нравилось смотреть на нее, любоваться своей Валькирией, отдаваться ей целиком и полностью. Он боялся, что не сможет дать ей желаемого так скоро, но физиология, к счастью, не подвела. Он хотел Олю всегда, требовалось лишь пару минут на восстановление сил. Но вспомнив свою нездержанность в прошлом и ее бурное недовольство по этому поводу, Гриша вздрогнул.

— Оль, презервативы, — промямлил он. — Я не взял… даже не подумал, черт! У тебя есть?

— Тссс, — только и протянула она, положив пальчик на его рот.

Оля приподнялась и опустилась, вбирая его в себя. Медленно, очень медленно. Смакуя каждый миллиметр плоти, которая пнаполняла ее.

Гриша задохнулся от ощущений. Он смутно помнил, как это чувствовалось без презерватива. В ту ночь у нее дома он был одержим желанием, почти не помнил себя от перевозбуждения и потребности. Его волновал лишь сам факт, но не процесс, так как разум отказал. Но в этот раз он видел ее, он чувствовал ее и ни на секунду не желал всецело отдаваться безумию страсти. Ему хотелось запомнить этот момент, запечатлеть его в своей душе, сердце и разуме, потому что он был прекрасен, идеален во всех проявлениях.

Не было больше ни Гриши, ни Оли, ни Бена, ни Хелл, не было мужчины и женщины. Лишь Воин, отдающий свою судьбу прекрасной Валькирии. Она взмахнула крыльями, унося их за границу миров, а он впервые не закрыл глаза, наслаждаясь полетом, желая летать с ней вечно. Потому что страха больше не было, только доверие и любовь, которые уносили их выше и выше, чтобы плавно и мягко вернуть на землю, где осталось еще так много нерешенного и трудного, даже опасного.

Оля уютно пристроилась у Гриши подмышкой, а он перебирал ее волосы, периодически касаясь губами макушки. Им было тепло и комфортно в чужом доме за закрытым замком. Но за дверью ждала безжалостная реальность, с которой вскоре им обоим предстояло иметь дело. Гриша первым разорвал тишину, ошарашив подругу вопросом:

— Переезжай ко мне?

Ольга вздрогнула, но почти сразу снова расслабилась в его объятиях. Гриша ждал ответа, но, когда прошло больше минуты, он понял, что его проигнорировали.

— Ооооль, — протянул он, повернувшись, чтобы проверить, не заснула ли она часом.

— Что? — встрепенулась Князева.

— Я задал вопрос вообще-то.

— Какой?

— Это даже не вопрос, черт подери! Ты переезжаешь ко мне! — выдал он.

Теперь настал черед Оли выбраться из его рук, чтобы посмотреть в глаза.

— Я думала, у меня глюки, — призналась она. — Переехать к тебе? Серьезно?

— Серьезней некуда.

— В каком смысле?

— В прямом, блин, — начал закипать Птицын, не врубаясь, издевается она или серьезно уточняет.

— В одной палатке будем на Севере ночевать?

Гриша не знал, смеяться ему или снова реветь. Но он взял себя в руки, выдохнул, прикрыл глаза и популярно пояснил:

— Никаких палаток, хотя это тоже хорошая идея. Я хочу, чтобы ты жила со мной, переехала в Москву.

— Эммм… с тобой?

— Ну да.

— В одной квартире? В твоей квартире?

— Да-да.

— Хм…

Она снова замолчала. Надолго. Гриша дал ей достаточно времени, но ответа так и не получил.

— Оль! — рявкнул он.

— А… да. В смысле, я даже не знаю, Гриш, — развела она руками в растерянности. — Это как-то неожиданно. И внезапно.

— Слушай, Князева, — начал Гриша грозно, но потом рассмеялся, осознав весь абсурд ее нерешительности, — я уже ни черта не понимаю. Ты же хотела определенности, ну так я ее тебе предлагаю. В чем проблема?

— Не знаю, — тоже захихикала Оля, — как-то непривычно слышать от тебя такое.

— Привыкай. Я теперь твой бойфренд, а скоро стану и Командиром. Официально. Придется подчиняться, — дразнил ее Гришка.

— Кто ты, и что сделал с Гришей Птицыным, самозванец?

— Я просто хочу быть с тобой, — снова стал серьезным Гриша, — каждый день, каждую свободную минуту. Ты нужна мне, родная.

Оля не сдержала эмоций, кинулась душить его в объятиях, расцеловывая.

— Полагаю, это значит — да? — смеялся Гриша, игриво отворачиваясь от ее губ.

Она отстранилась, закусила губу, снова увиливая от ответа. Ей безумно нравилась его решительность, и предложение было очень заманчивым, но чересчур поспешным.

— Это слишком скоро, Гриш. Как насчет того, что я переезжаю в Москву, снимаю квартиру и хожу к тебе в гости с регулярными ночевками?