Свет за окном - страница 103

– Да, моя любовь, это я!

Софи раскинула руки, книга упала на пол. Конни попятилась и уже в дверях сквозь слезы увидела, как влюбленные обнялись. Она тихо вышла, прикрыв за собой дверь.

Глава 28

Всю ночь она просидела на страже в гостиной Жака. Пробило два, когда, отправив летчиков, он, зевая, туда вошел.

– Хоть эта забота с плеч долой! А как насчет голубков? – Жак ткнул пальцем в пол. – Он еще там?

– Да.

– Ты ходила проверить?

– Да, один раз. Слышно, как они разговаривают.

– Прости, Констанс, но ты, правда, веришь ему? Может, это такой трюк, а влюбленная женщина – приманка?

– Уверяю тебя, это не так. Одного взгляда на него достаточно, чтобы понять: он совершенно искренен. Видно же, что он много дней был в пути. Да и нас бы тут не было, если бы он не помог нам бежать из Парижа. Но главное, он по-настоящему любит Софи.

– А если за ним слежка?

– Да, такая вероятность есть…

– Судя по тому, что ты рассказывала мне о его брате, Констанс, это стопроцентная вероятность!

– Но в подвале они в безопасности! И Фредерик знает, что должен скоро уйти. Как можно отказать им в нескольких часах свидания, когда, вполне может статься, другого у них не будет! Прошу тебя, Жак, дай им немного времени! Им о стольком надо поговорить…

– Пусть уходит, – упрямо ответил Жак. – Если кто узнает, что я принимал тут нациста, мне конец.

– Пожалуйста, милый Жак, пусть он уйдет завтра! – стояла на своем Конни.

Они чудом уместились на кровати, которая и для одной Софи была узковата. Лежа в его руках, Софи не переставая гладила его лицо, волосы, грудь, словно убеждая себя, что Фредерик действительно рядом.

От усталости он то и дело проваливался в сон, но резко просыпался и опять стискивал Софи в объятиях.

– Скажи, любовь моя, что нам делать? – спрашивала она. – Есть на этой земле место, куда мы можем бежать?

Фредерик нежно поглаживал ее обтянутый тонкой голубоватой кожей живот.

– Ты останешься здесь, пока не родишь. Другого выбора нет. Я завтра уйду и, Бог даст, найду где укрыться, пока война не закончится. Ждать уже недолго, это я тебе обещаю.

– Я слышу это уже который год, а она все никак не кончается, – жаловалась Софи.

– Кончится, моя дорогая, клянусь, ты должна мне верить. И тогда я найду местечко для нас, приеду и заберу тебя. Тебя и нашего ребенка.

– Не покидай меня! Я без тебя тут не выдержу! – И, сама понимая, что мольбы ее тщетны, уткнулась лицом в его теплое плечо.

– Надо потерпеть, осталось всего несколько месяцев. Ты должна быть сильной, для нашего малыша. И наступит день, когда мы расскажем ему, какая смелая у него мамочка, как много она сделала для того, чтобы он появился на свет. Софи, милая, – Фредерик нежно поцеловал ее в лоб, нос и подбородок, – я же обещал, что найду тебя, и нашел. И в будущем не подведу тоже, верь мне.

– Я верю, верю! А теперь давай поговорим о чем-нибудь повеселей. Расскажи мне про свое детство, – попросила Софи. Ей хотелось как можно больше узнать о человеке, которого она любит, об отце ее ребенка.

– Я вырос в Восточной Пруссии, в местечке под названием Шарлоттенруе. – Фредерик, прикрыв глаза, улыбнулся. – Мы были счастливы. Наша семья жила в прекрасном замке, Schloss, окруженном акрами плодородной земли. Восточная Пруссия вообще известна как хлебный край, и мы, ее обитатели, процветали и благоденствовали. У меня было прекрасное детство. Все, что захочешь, любовь родителей и превосходное образование. Единственной проблемой, пожалуй, был брат, который ненавидел меня с рождения.

– Два брата, с разницей в час, вырощенные в одной семье, и такие разные! – Софи похлопала себя по животу. – Я только надеюсь, что наш маленький будет в тебя, а не в дядю. Куда вы разъехались после школы?

– Фальк – сразу в армию, а я – в Дрезденский университет, изучать философию и политические науки. Фюрер как раз пришел к власти. После нищеты, в которой многие немцы прозябали после Первой мировой, Гитлер начал реформы, направленные на то, чтобы граждане Германии жили лучше. Наряду с другими молодыми мыслителями радикального направления и с особым интересом к политике, я с энтузиазмом воспринял его идеи. – Фредерик вздохнул. – Наверное, тебе неприятно это слышать, Софи, но в первые годы своего канцлерства Гитлер затеял не одну благотворную перемену, а его мысль превратить нашу страну в державу с сильной экономикой и международным влиянием – она завораживала. Я ездил на один партийный сбор в Нюрнберге… Атмосфера там была просто невероятная! Фюрер обладал таким мощным политическим обаянием! Оно делало его неотразимым в глазах униженной нации. И когда он говорил, мы верили каждому его слову. Он дал нам надежду на будущее, и мы стали боготворить его… Я, как и мои друзья, поспешил записаться в его партию.

– Понятно… – Софи передернуло. – И как же произошла перемена?

– Ну, – Фредерик от усталости не сразу нашел слова, – нам с тобой трудно это представить – чтобы миллионы людей впитывали в себя каждое его слово… И каково это – быть объектом восторженного обожания и не слышать ни единого возражения? Уж конечно, всякий почувствует себя всемогущим. Буквально, богом.

– Пожалуй, – пробормотала Софи ему в плечо.

– Еще до войны я был в ужасе от того, что он сотворил с немецкими евреями, и от того, что под запретом оказалась религия. Я христианин, как ты знаешь, мне пришлось это скрывать. Но к тому времени я уже был направлен в разведку. Выбора не было, Софи. Если бы я отказался – расстрел.

– Бедный, каково тебе было, – Софи не смогла удержать слез.