Свет за окном - страница 96

Еще одна пауза. Алекс сделал глоток вина и внимательно на нее посмотрел.

– Не исключено. Дом в нашей совместной собственности, и для продажи необходимо мое согласие. По разным причинам, я продавать не хочу. Это все?

Эмили посмотрела в шпаргалку. Там был еще ряд вопросов – но те, крайне неприятные, относились к ее личным отношениям с Себастьяном. Сейчас не до них. На сегодня хватит. Она кивнула:

– Да.

– Ты понимаешь, надеюсь, что если задашь те же вопросы моему брату, то получишь ответы диаметрально противоположные?

– Да. Только помни, у меня есть глаза и уши, Алекс… и еще мозг.

– Бедняжка Эм! – внезапно воскликнул он. – Ввязалась в игру кошки с мышкой, а кому верить, ты не знаешь!

– Будь любезен, не говори со мной свысока! – рассердилась она. – Я просто пытаюсь понять, что происходит, и мне уже ясно, что вы оба совсем не те, за кого себя выдаете.

– Безусловно, так оно и есть. Прости, если что-то ляпнул. Я сочувствую тебе от всей души. Еще вина?

Эмили протянула ему бокал и, помолчав, сказала:

– Послушай, почему ты тут остаешься? Ты сказал, у тебя есть деньги. Уж конечно, для вас обоих было бы безопасней, во всех смыслах, продать этот дом и разойтись, каждый своей дорогой.

– Да, решение разумное, но оно не принимает в расчет чувств. Бабушка горела желанием примирить нас, братьев. Она думала, что, завещав дом в совместную собственность, сможет добиться этого. Идея оказалась непродуктивной. Я пытался, но это невозможно. И понемногу мое терпение иссякает. Себастьян рано или поздно своего добьется. Я это понимаю.

– Но зачем ему продавать дом? Он говорил мне, что любит его и хочет заработать денег, чтобы навести тут порядок.

– Эм, я могу отвечать только за себя, а это вопрос, который ты лучше задай ему. Однако, да, я честно хотел пойти ему навстречу, потому что этого желала бы бабушка. Я принес ей столько слез и горя, когда сбежал из дома и ступил на скользкую дорожку к забвению… А ведь я ее обожал…

– Но она догадывалась, почему ты сбежал?

– Вполне возможно, но по справедливости, Эм, несмотря на то, что мой брат все детские годы меня изводил, обвинить его в том, что я скатился к наркотикам, я не вправе. Это был мой собственный выбор. Я хотел заглушить боль от потери того, как все могло бы быть, и достиг той точки, когда кажется, что ничего хорошего в жизни уже не будет. Чего бы я ни добился, как бы я ни старался, все равно все пойдет прахом и толку не будет. Ты меня понимаешь?

– Да, вполне, – кивнула Эмили.

– Но тем самым я глубоко ранил мою любимую бабушку, и этого я себе никогда не прощу. В общем, живя здесь и честно пытаясь наладить отношения с Себастьяном, я в какой-то мере перед ней каюсь.

– Я понимаю.

– Послушай, Эм, – помолчав, сказал Алекс. – У меня душа неспокойна. Из-за тебя. Я бы просил тебя помнить, что наши неурядицы с братом вовсе не означают, что он не в состоянии поддерживать хорошие отношения с другими людьми. Мне совсем не хочется, чтобы то, что произошло между нами в прошлом, бросило тень на твое к нему отношение. Напротив, я хочу, чтобы вы были счастливы вместе.

– Как ты можешь заботиться о нем после всего, что он с тобой сделал?

– Я понял, что расти вечным вторым – и не важно, реальным или воображаемым, – судьба невеселая. Я хорошо знаю теперь, каково было Себастьяну. Может быть, и сейчас тоже. Ты как никто должна понимать, что он чувствует. – Он посмотрел на нее в упор, и она вспыхнула.

– Да, у всех есть свои тайны и свои недостатки.

– И сильные стороны тоже. Брат, например, поразительно изворотлив. Что называется, выйдет сухим из воды. Прошу тебя, дай ему шанс, Эм. Не опускай руки!

– Не опущу, – пообещала она.

– А теперь давай поужинаем! Мне сегодня с фермы привезли отличное мясо. И хорошо бы ты поделилась, что еще узнала о боевой юности моей бабки.

За ужином Эмили изложила ему, как могла точно, рассказ Жака.

– Нимало не удивлен, – кивнул Алекс, когда она замолчала, и с чувством добавил: – Бабушка была женщина выдающаяся. Она бы тебе понравилась.

– Что тут скажешь, кроме «мне очень жаль»? – отозвалась Эмили.

– В самом деле. Никогда не примирюсь с тем, что сделал, но, наверное, так оно и должно быть. Потрясение, вызванное ее смертью, привело меня в чувство. Я стал лучше, чем был.

Эмили заметила, что уже заполночь.

– Мне надо идти, Алекс. Завтра лечу во Францию, дослушать рассказ Жака, но как только вернусь, сразу дам знать. Спасибо тебе за откровенность, за честность, за справедливость по отношению к Себастьяну. Доброй ночи! – Она наклонилась и легонько поцеловала его в щеку.

– Пока, Эм.

Дверь за ней закрылась. Алекс вздохнул. Надо бы рассказать ей больше, гораздо больше, но руки у него связаны. Пусть сама разбирается, за кого вышла замуж. Он сделал все, что мог.

А Эмили забралась под одеяло в состоянии хоть и взволнованном, но все-таки с чувством облегчения, поскольку подоплека отношений между братьями ей стала теперь понятна. Вооруженная фактами, она как-нибудь справится с ситуацией. Себастьян – не сумасшедший, он просто неуверенный в себе мальчик, которого всю жизнь сжигала ревность к младшему брату, который во всем его превосходил. Можно ли, исходя из этого, считать его плохим человеком? Нет…

Теперь, понимая, в чем дело, она сможет ему помочь. Нужно, чтобы он жил с ощущением, что его любят, ценят, оберегают. Не обязательно ведь, как в случае с Фальком и Фредериком, чтобы один был чистое золото, а второй – воплощение зла? Ни жизнь, ни люди не бывают исключительно черны или белы… Или, – Эмили, вздохнув, щелкнула выключателем лампы, – она придумывает оправдания поведению мужа, потому что не может вынести простой и жестокой правды? Которая состоит в том, что она сделала чудовищную ошибку…