Свет за окном - страница 98
Торопливо поставив три чашки на поднос и наполнив их дымящимся кофе, она понесла поднос в гостиную.
– Спасибо, мадам Констанс, и счастливого вам Нового года! – Арман взял свою чашку и сделал глоток, от удовольствия прикрыв глаза.
– И давайте помолимся, чтобы сорок четвертый год ознаменовался освобождением нашей страны, полным и окончательным, – горячо проговорил Жак.
– Правильно ты все сказал, – кивнул Арман и достал из рюкзака сверток. – Вот это передали для мадемуазель Софи, но я думаю, она не станет возражать, если вы откроете его сами, мадам. Там добрые вести.
Конни сняла обертку, увидела поблекший зеленый переплет, название книги – и улыбнулась:
– Это второй том «Истории французских плодовых деревьев»! – Она подняла на Жака сияющие глаза. – Книга из парижской библиотеки Эдуарда. Он мне когда-то с гордостью ее показывал. Полагаю, это означает, что он в безопасности?
– Да, мадам. Эдуард ушел от опасности, – кивнул Арман. – И помогает нам даже оттуда, где он скрывается. Мадемуазель Софи наверняка повеселеет, когда узнает, что брат ее жив и здоров. И кто знает? Он может вернуться скорее, чем мы можем предположить, – и не делает этого сейчас только потому, что боится поставить вас под удар.
– Вам известно, как ему удалось бежать? Он был едва жив, когда мы расстались! – Конни прижимала книгу к груди.
– Подробностей я не знаю, мадам, но вот девушка, британский агент, которая спасла ему жизнь, говорят, попалась немцам в лапы, и они расстреляли ее. В паршивые времена мы живем, мадам, – но хотя бы Геро ушел от расправы.
– А Сара? Что-то известно о Саре?
– К сожалению, нет. Ничего, – Арман помрачнел. – Она просто исчезла… и таких много. А мадемуазель Софи, как она?
Жак и Конни переглянулись.
– В общем, неплохо, – пробурчал Жак. – Но тоскует по брату и рвется на свободу. Но что поделаешь, когда война на дворе?
– Скажите, пусть не теряет надежды. Совсем недолго осталось терпеть. Скоро все кончится, и тогда не только она, мы все выйдем на свет божий. Вот-вот высадятся союзники, – и мы все делаем, чтобы этот день наступил скорей, – Арман, глядя на Конни, так сердечно ей улыбнулся, что она оживилась. – Что ж, мне пора.
Они смотрели, как он уезжает, с благодарностью, что он привнес ноту надежды в их монотонную и уединенную жизнь. Бедняжка Софи страдает, что заперта в подземной тюрьме, но и они с Жаком вели такое же замкнутое существование, вызванное необходимостью ее уберечь.
– Как она сегодня? – спросил Жак.
– По-прежнему, – ответила Конни, собирая на поднос чашки. – Похоже, совсем пала духом.
– Может, новость, что брат жив, ее приободрит?
– Пойду спущусь, расскажу ей.
Жак, не говоря ни слова, кивнул. Конни вернулась в кухню, взяла в кладовой фляжку молока, положила ее в полотняную сумку, в которой носила в подвал припасы, как почтальон, перекинула сумку через грудь.
– Попробуй выманить ее подышать, – вслед ей посоветовал Жак.
– Попробую.
Конни привычно забралась в дубовую бочку, вынула доски дна, зажгла масляную лампу и, пригнувшись, пошла по туннелю. Этот ход, ужаснувший ее, когда она преодолевала его в первый раз, теперь совсем ее не пугал. Открыв дверь в подвал, в слабом свете, сочившемся из окошка под потолком, она увидела, что Софи лежит, повернувшись к стене, и спит. Подходило время обеда.
– Софи, – осторожно потрясла ее Конни, – просыпайся, у меня хорошие вести.
Та повернулась на спину, потянулась. Просторная ночная рубашка из белого батиста не могла больше скрыть, как округлился ее живот.
– Какие еще вести?
– Связной только что принес чудесную новость! Твой брат жив и здоров!
Софи села.
– И едет сюда? Едет забрать меня отсюда?
– Возможно, – слукавила Конни. – Но разве не славно знать, что он в безопасности? Он прислал нам книгу о фруктовых деревьях. Помнишь, я тебе читала из нее в Париже, а ты рисовала?
– Помню… – Софи, подтянув колени к груди, обвила их руками. – Чудесные были времена…
– И они вернутся, уверяю тебя!
– И Эдуард скоро приедет, – мечтательно проговорила Софи, направив взгляд в пустоту, – и заберет меня из этого ада. Или, может быть, Фредерик… – Она вдруг схватила Конни за руку. – Ах, Конни, ты представить себе не можешь, как мне его не хватает!
– Отчего же, я представляю! Ведь и у меня есть человек, по которому я скучаю.
– Да, твой муж, – кивнула Софи, как-то сразу погасла и опять улеглась. – Нет, я не верю, что эта война когда-нибудь кончится. Я думаю, что умру в этой дыре.
За последний месяц Конни слышала эти слова десятки раз и по опыту знала, что средств вывести Софи из этого состояния нет.
– Скоро весна, Софи, скоро начало новой жизни. Ты должна в это верить.
– И я хочу, правда, очень хочу! – но тут, под землей, когда я одна ночью, поверить в это ну никак невозможно!
– Я понимаю, тебе трудно, но сдаваться нельзя.
Две женщины молча сидели в полутьме, Конни – недоумевая, отчего Софи так и не призналась ей, что беременна. Не может же она сама этого не понимать, видя перемены, случившиеся с ее телом? Или, чего доброго, взращенная в тепличных условиях под опекой Сары и Эдуарда, она не догадывается, что происходит? Конни столько раз порывалась с ней об этом заговорить! По ее подсчетам, ребенок родится через полгода. Да, пожалуй, эта тема – единственное, что может вывести Софи из болота уныния. Значит, надо брать быка за рога.
– Софи, – мягко начала Конни, – ты ведь знаешь, да, что очень скоро у тебя будет ребенок?
Слова эти повисли в сыром, застоялом воздухе подвала, и последовало молчание столь долгое, что Конни подумала, уж не уснула ли Софи снова. Но нет, прервав паузу, та уронила:
