Связанные долгом - страница 74

— Так и будет. Мы не позволим, чтобы с ней что-нибудь случилось, — произнес Данте своим выдержанным, успокаивающим голосом.

— С ней? — пораженно спросила я.

— Я спросил доктора. Они могли определить, когда делали УЗИ. Это девочка, — кивнул Данте.

Мне хотелось быть счастливой от этой новости, и я была. Я бы любила нашего ребенка независимо от того, девочка это будет или мальчик, но я знала, чего от меня ждут. Я облизнула свои внезапно пересохшие губы, заглядывая Данте в глаза.

— Ты сердишься, что это не мальчик? Я знаю, что тебе нужен наследник. Твоему отцу...

Данте обхватил мою щеку, останавливая меня от дальнейших слов.

— Я счастлив. Мне все равно, мальчик или девочка. И мой отец со временем это поймет.

Он казался искренним, но я знала реалии мафиозной жизни и то, что члену мафии необходим мальчик, который мог бы пойти по его стопам, быть введенным в организацию и гарантировать успех Синдиката. Мужчине нужен сын, чтобы заслужить уважение его соратников.

— Тебе необязательно подслащать для меня пилюлю, Данте. Я знаю, как все устроено в нашем мире.

Данте отодвинулся на пару дюймов, приподняв брови.

— Я ничего не подслащаю. Я сказал тебе правду. Я рад, что у нас дочь, и буду рад каждому ребенку. Не стану лгать, многие мужчины в Синдикате воспримут это как что-то менее желательное. Они по-настоящему поздравят меня, только когда ты забеременеешь мальчиком, но мне плевать на них. Ты еще молода, и у нас есть время. У нас будет много детей, и, возможно, среди них будет мальчик. Но пока давай будем радоваться нашей дочери.

— Ты рад? — спросила я, опять с глазами на мокром месте. Единственное, что я ненавидела больше всего во время беременности — потеря самоконтроля, когда дело доходило до эмоций, особенно моих слез. — С того времени, как сообщила тебе о том, что беременна, ты ни разу не спросил о ребенке. Ты притворился, что его там нет. Ты заставил меня чувствовать себя ужасно за то, что должно было стать причиной радости. Почему ты передумал? Потому что я чуть не потеряла нашего ребенка?

— Я не передумал. Я уже давно радуюсь твоей беременности.

Я с сомнением покосилась на него.

— Я этого не заметила.

— Я хорошо умею скрывать свои мысли и эмоции, — с сожалением в голосе сказал Данте. — Но в данном случае мне не надо было этого делать. Ты права, я испортил тебе первую беременность. А все потому, что был слишком горд, отрицая признавать, что ошибся.

Я терпеливо ждала, чтобы он сказал больше. Я еще не была готова принять его невысказанные извинения.

Данте нежно положил ладонь мне на живот.

— Ты была права во время нашей ссоры после того, как рассказала мне о своей беременности. Я не хотел, чтобы Карла обращалась к врачу по поводу ее неспособности зачать, потому что боялся узнать, что это я бесплоден. Я гордый человек, Вэл. Слишком гордый, и почему-то убедил себя, что не смогу стать Капо, если узнаю, что не могу заделать своей жене ребенка. Я стал бы неполноценным мужчиной.

— Нет, не стал бы. Но я понимаю, почему ты так думаешь. Но если это так, почему ты не обрадовался, когда я сообщила тебе, что беременна твоим ребенком? В конце концов, это доказывало, что ты не был бесплоден. Разве ты не должен был испытать гордость?

Данте торжествующе улыбнулся.

— Да, наверное, должен был, — он сделал паузу, и я дала ему время, которое необходимо было для обдумывания следующих слов. Я чувствовала, что он поделится чем-то очень личным со мной. — Но когда ты сказала мне о своей беременности, показалось, что это чуть ли не покушение на память о Карле. Как будто забеременев так скоро, ты обвинила Карлу в ее неспособности подарить мне детей.

— Я никогда не хотела покушаться на твою жену, — сказала я шокировано. — Я знаю, что ты любил ее больше всего на свете. Знала это, прежде чем мы поженились, и ты никогда не позволял мне забыть об этом на протяжении всего того времени, что мы были вместе, — последняя часть вышла более обвинительной, чем мне бы хотелось.

— Я знаю, — ответил Данте, взгляд его холодных голубых глаз скользнул по моему лицу. — Я плохо обращался с тобой. Ты не сделала ничего, чтобы заслужить это. Когда ты впервые мне отдалась, после я должен был держать тебя в объятиях. Это было бы достойно и благородно. Вместо этого я ушел. Я не хотел позволять себе сближаться с тобой. Однажды я позволил себе полюбить, а когда мне пришлось наблюдать, как Карла умирает медленной ужасной смертью, я поклялся себе, что больше не впущу женщину в свою жизнь.

Я медленно кивнула.

— Я сожалею о том, что случилось с Карлой. Мне жаль, что тебе пришлось наблюдать, как она умирает.

Глаза Данте устремились вдаль. Он не плакал. Не думаю, что он когда-либо позволял себе это перед кем бы то ни было, но в его глазах была глубокая печаль, которая разрывала мне сердце.

— Я убил ее.

Я дернулась в его объятиях, широко раскрыв глаза.

— Что ты сделал? Но я думала, что она умерла от рака.

— Да, умерла бы. Врачи сказали, что больше не в силах ничего для нее сделать. Она была дома, накачанная наркотиками большую часть времени, так что от боли она почти не страдала, но даже морфин в конце концов перестал помогать. Она попросила меня помочь ей освободиться от того кошмара, в который превратилась ее жизнь. Она не хотела провести остаток своих дней прикованной к постели, не в силах двигаться и корчась от боли. — Он умолк, и я заплакала, не сдерживаясь, несмотря на то, что сам он не мог. Я прижала руку к его груди, чтобы показать ему, что все в порядке, что я понимаю его. — Она хотела, чтобы я ее застрелил, потому что надеялась, что так для меня это будет легче, не таким личным. Я не мог так поступить. Не так. Не тем способом, каким я расправлялся с предателями и подонками, которые не стоили даже грязи под ее ногами. Я ввел ей инсулин, она заснула у меня на руках и больше не проснулась.