Опасные пассажиры поезда 123 - страница 58
– Хорошо, так слышно немного лучше. Продолжайте.
– Только что они застрелили машиниста. Вывели на пути и застрелили.
– Боже! Когда это случилось?
– Минуты через две после первого выстрела.
– Какого еще первого? Проклятье, ведь был же приказ не стрелять! Кто стрелял?
Артиса как обухом по голове ударили. Это не я стрелял! Боже, если машиниста убили из-за того, что я выстрелил первым…
– Как слышите, патрульный Джеймс? – спросил штаб. – Значит, вы говорите, кто-то выстрелил в вагоне?
– Да! Нет… Я же и говорю, – заспешил Артис. Кажется, пронесло, парень, о господи, кажется, пронесло… – Нет, кто-то выстрелил по вагону.
– Кто?!
– Не знаю. Стреляли откуда-то позади меня. Может, и попали. Точно не знаю.
– Проклятье! Машинист мертв?
– Не двигается. Что мне делать?
– Ничего. Ради всего святого, не делайте ничего.
– Вас понял. Продолжаю ничего не делать.
Райдер
Райдер принес из своего саквояжа в кабине машиниста перевязочный пакет. Стивер уже успел раздеться. Плащ и пиджак были аккуратно сложены на сиденье. Райдер помог Стиверу расстегнуть пояс для денег, затем разорвал набухший кровью рукав, снял с него рубашку. Массивный торс Стивера был сплошь покрыт густыми завитками темных волос. Райдер мельком выглянул в окно: машинист лежал лицом вниз, темные пятна на его форменной тужурке показывали, куда попали пули Стивера.
Райдер присел рядом со Стивером и обследовал рану. Из входного отверстия сочилась кровь; там, где пуля вышла, крови было гораздо больше. Тоненькие струйки крови были почти незаметны под густой порослью волос.
– Вроде чистая, – сказал Райдер. – Болит?
Стивер помотал головой. Райдер порылся в металлической коробке с лекарствами и извлек пузырек с дезинфицирующим раствором.
– Сейчас забинтую. Это все, что можно пока сделать.
– Валяй. – Стивер пожал плечами.
Смочив две салфетки, Райдер осторожно промокнул рану, потом обтер кровь с руки Стивера. Намочил еще две салфетки, наложил на рану и тщательно забинтовал руку. Стивер стал одеваться.
– Не слишком затянул? А то онемеет.
– Ерунда, – ответил Стивер. – Почти не чувствую.
Убедившись, что Стивер оделся, Райдер спрятал индивидуальный пакет и двинулся обратно к кабине. На ходу отметил безмолвный обмен страстными взглядами между Уэлкомом и девчонкой в мини-юбке; на скулах у него заходили желваки, однако он не остановился и не сказал ни слова. Лонгмэн преградил ему дорогу:
– Где машинист?
– Машинист мертв.
Войдя в кабину, он плотно прикрыл за собой дверь. Динамик неистовствовал. Нажав педаль, Райдер включил микрофон:
– «Пэлем Сто двадцать три» вызывает Центр управления. Прием.
– Ах ты ублюдок! За что вы убили машиниста?
– Вы подстрелили одного из моих людей. Я предупреждал, что за этим последует.
– Кто-то нарушил приказ и выстрелил. Это просто ошибка! Свяжись вы сразу со мной, и его не пришлось бы убивать.
– Где деньги?
– Рядом с вагоном.
– Даю три минуты на доставку. Прием.
– Ублюдок, гад! Ох как хочется с тобой повстречаться! Ох, как хочется!
– Три минуты, – повторил Райдер. – Конец связи.
Сержант Мисковски
– Эй, ребята!
Приглушенный голос донесся откуда-то из мрака. Мисковски сжал рукоятку автомата:
– Кто здесь?
– Я полицейский! Я тут, за опорой. Передаю приказ окружного инспектора: продолжать доставку денег по плану.
– А те знают, что мы идем? Не начнут снова палить?
– Да они там уже красный ковер расстелили. Вы же несете миллион баксов наличными!
Напарник сержанта Мисковски встал и закинул мешок на плечо.
– Пошли, сержант.
Невидимый голос сказал из темноты:
– Приказано шевелиться, в темпе.
Мисковски поднялся и включил фонарь.
– Проклятье, что угодно отдал бы, лишь бы оказаться сейчас в другом месте, – проворчал он.
– Удачи, – послышалось из темноты.
Размахивая фонарем, Мисковски пристроился за напарником.
– Марш смерти, – пошутил напарник.
– Типун тебе на язык, – оборвал Мисковски.
– Черт, если мне удастся когда-нибудь отчистить форму от всего этого дерьма… – проворчал напарник. – Надеюсь, тут все-таки когда-нибудь наведут чистоту.
Город: толпа
Человеческий обрубок, взгромоздившись на тележку с колесиками, покрытую истлевшими остатками восточного коврика, ехал вдоль тротуара. Ноги у мужчины чуть ниже бедер были словно отхвачены одним ударом ножа. Калека ловко катил на тележке вперед, отталкиваясь руками от асфальта – он сидел прямо, расправив широкие плечи, лицо его было изрезано морщинами, черные волосы давно не видели ножниц. Он не говорил ни слова, только держал в руке жестяную кружку. Копы беспомощно провожали его взглядами, пока он катил на своей тележке вдоль тротуара. Безногому охотно подавали – мелкие монетки так и летели в его кружку.
– Господи, спаси и помилуй, ни за что не поверил бы, если бы не видел собственными глазами! – Долговязый мужчина, акцент которого выдавал в нем уроженца Среднего Запада, рылся в кошельке в поисках мелочи.
Сосед ответил ему сочувственной улыбкой.
– Это жулик.
– Жулик?! Бросьте! С чего вы взяли? Да как же можно…
– Вы ведь приезжий, верно? Если бы вы знали этот чертов город так, как знаю его я… Разрази меня гром, если я понимаю, как он проделывает этот фокус с ногами, но что этот парень жулик – это точно! Так что поберегите свои деньги, доверчивая вы душа!
Каким-то непостижимым образом толпа узнала об убийстве машиниста раньше, чем полицейские, стоявшие в оцеплении. Раздались гневные крики: долой полицию, долой мэра, к черту Транспортное управление! Будь проклят губернатор, будь прокляты национальные меньшинства, будь проклят сам этот город – необъятный молох, который они ненавидели, но вне которого не могли бы жить.
