Цветы Сатаны - страница 26
— Так не считаешь ли ты, что разгадать эту тайну — наш долг? Что мы должны во что бы то ни стало найти того негодяя, убившего в прекрасный летний день эту бедняжку, так радовавшуюся жизни, по словам всех? Наш долг — реабилитировать ее мужа, судя по всему, напрасно обвиненного в этом преступлении.
— Несомненно, Питер. Но разве у нас нет времени? И… есть кое-что другое, более срочное…
— А именно?
— Надо подумать и о себе.
С этими словами Дебра кинулась в объятия Питера. Он почувствовал, что она дрожит всем телом.
— Дебра, милая, что с тобой?
— Ничего, Питер, просто мне страшно…
— Чего ты боишься?
— Потерять тебя… уехать отсюда не по своей воле… вернуться…
Голос ее прервался. Она уткнулась в плечо Питера и зарыдала. Тот пилот успокаивающе гладил ее русые волосы, потом голосом теплым и хрипловатым проговорил:
— Видишь ли, Дебра, ничего не зная о тебе, о твоей прошлой жизни, я не смогу по-настоящему тебе помочь.
— Знаю… сама виновата. Но ты обещал мне, не забудь.
— Я на все согласен, если это тебя успокоит.
— Я боюсь, Питер, боюсь опять увидеть эти «желтые круги». Я боюсь, что мы не сможем пожениться. Рано или поздно, но что-то помешает нам…
— Ты хорошо знаешь, что я всегда готов связать свою судьбу с твоей. Я был готов уже тогда, когда увидел тебя спящей на веранде.
— О, Питер, ты сыплешь соль на мою рану! Я тоже… Я желала этого с первой минуты, но…
— Но ты не можешь по причинам, которые, как мне кажется, очень серьезны…
Дебра зарыдала сильнее, потом со всхлипыванием прошептала ему на ухо:
— И все же есть решение… Я тебе еще не рассказывала, потому что хотела все позабыть… А теперь, думаю, это необходимо и для меня очень важно.
Чуть успокоившись, Дебра поведала ему о своей подруге, на которую была так похожа, о том, что та покончила с собой в момент сильной депрессии. Однако умолчала о своем муже и больнице, ограничившись простым изложением необычных обстоятельств того самоубийства и сказав о неожиданно представившемся случае выдать себя за свою подругу.
— Раз уж никто до сих пор не хватился ее, — вслух размышлял Питер, — то мне это кажется осуществимым. Ты сказала, ее звали Дебора Джеймс? Это упрощает дело, так как легко можно объяснить тот факт, что ты предпочла называть себя Деброй, а не Деборой.
— Знаю. Полагаю, именно сходство наших имен и подало мне идею.
— Признаюсь, мне не по душе подобные махинации. Но кажется, дело того стоит. Как давно ты не показывалась в ее квартире?
— Две или три недели. Я заглянула туда незадолго до того, как покинула… как встретила тебя.
— Хорошо бы не мешкая вернуться туда.
— Я тоже так думаю.
— Только… Дебра, мне тоже хотелось бы там побывать.
— Не вижу препятствий… Место я тебе назвала…
— Хорошо. Тогда, раз уж все не так плохо, мы могли бы…
— Что?
— Пожениться, милая. Я готов взвалить на себя это бремя, а тебе… хуже не будет.
Вновь Дебра, зарыдав, прильнула к Питеру, но на этот раз со слезами счастья. Она нежно шепнула ему:
— О, милый, я тебя обожаю!
— Церемонии, само собой разумеется, не будет, поскольку все здесь считают нас мужем и женой. Но если кто и заподозрит неладное, это уже не имеет значения, потому что мы не будем тянуть с легализацией нашего статуса.
— Все это слишком прекрасно, Питер! Даже не верится!
— Партия еще не выиграна, моя девочка! Сперва надо съездить в Торквей и во всем разобраться.
— Когда?
— Завтра, если хочешь.
Поцелуй после этих слов был долгим и нежным. Затем Питер подошел к комоду и углубился в созерцание портрета Виолетты, окруженного цветами. Дебра нежно держала его под руку.
— Спасибо тебе, Питер, — сказала она. — Наше счастье ты поставил превыше всего.
— А ты могла сомневаться, милая? Скажи-ка, чувствуешь этот изумительный аромат?
— Конечно. Я сама сорвала вечером эти ирисы на «Могиле Адониса».
— Но сюда примешивается и запах фиалок. Странно, я всегда ощущаю его, почувствовал даже тогда, когда мы впервые вошли в эту комнату. Может, мне кажется, но это напоминает аромат духов, настолько устойчивый, что выдержал испытание временем в течение почти двух десятилетий. А ты как думаешь?
— Трудно сказать, Питер. Но у меня тоже такое же чувство. Виолетта так много ставила сюда цветов, что их запахом, должно быть, пропитались стены.
— А она красива, не правда ли?
— Да, очень красива, — вздохнула Дебра. — Мне хотелось бы походить на нее.
— Ну вот еще, выдумала! — засмеялся Питер. — Ты нужна мне, какая есть, я люблю тебя!
— Я в этом сомневаюсь… иногда…
Питер посчитал нужным еще раз подтвердить свои слова поцелуем.
— А знаешь, — сказал он потом, — меня поражает ее улыбка. Такая меланхоличная… В ее глазах скрыта какая-то печаль! Создается впечатление, что Виолетта пытается что-то высказать, а может быть, это даже зов о помощи, сигнал бедствия… тебе не кажется?
— Да. Я всегда так думала.
Карие глаза Питера загорелись решимостью.
— Мы проникнем в тайну, Дебра. Верь мне. Мы разоблачим чудовище, ее убийцу.
13
Рой Жордан плохо переносил летнюю жару. Большую часть времени он предпочитал проводить в своем кабинете с вентилятором и уж никак не погружаться в пекло кабины своей новой машины. А ведь продавец обратил его внимание на черный цвет этой выставочной модели, на котором прекрасно смотрелись хромированные детали, но которая отличалась и тем, что прекрасно поглощала жар солнечных лучей. Психиатру так не терпелось заиметь машину, чтобы начать поиски, что он пропустил это замечание мимо ушей.
