Цветы Сатаны - страница 38
— А ты сможешь? — иронически спросила Дебра.
— Да, — убежденно кивнул Питер. — Но пока мне хочется понять суть хладнокровного замысла преступника.
— Да, понять трудно.
— Потому что именно это не согласуется со всем остальным, то есть грубая попытка заставить поверить в самоубийство. Уж слишком прозрачны следы. Вспомни: отсутствие отпечатков пальцев на ручке окна, неуклюже поставленные отпечатки на ручке ножа, не говоря уж о шишке на затылке жертвы. Кто-то другой, действуя в паническом состоянии, мог допустить подобные ошибки, но изобретательный, находчивый преступник, которому удалось выкинуть такую штуку, — ни в коем случае.
— Так что же? Каков твой вывод?
— Все было рассчитано: эти следы действительно входили в план убийцы. Он хотел, чтобы полиция в конечном итоге осознала обман. А открыв его, кого больше всего будут подозревать? Очевидно, того, на кого пало подозрение после обнаружения трупа и кому было очень выгодно уничтожить следы преступления, представив его как самоубийство.
— Муж.
— Конечно. На него-то и пытались повесить это убийство. Однако, разгадав способ бегства, можно доказать его невиновность!
Миссис Миллер подала чай ровно в пять, но собравшиеся в гостиной не ждали этого часа, чтобы поговорить о Виолетте Гарднер. Питер поблагодарил миссис Миллер за советы, благодаря которым удалось обнаружить несколько листков с записями покойной. Затем он сообщил миссис Дорин Маршал, что слова, сказанные ею по поводу легкого поведения Виолетты Гарднер, подтвердились.
Та, поправив очки, удовлетворенно кивнула.
— Вопрос, конечно, деликатный, но столько времени прошло… Что вы об этом думаете, миссис Миллер?
Морщинистое лицо хозяйки дома озарилось хитрой улыбкой.
— Я всегда говорила, что она очень хороша собой, даже слишком хороша, чтобы не поддаться искушению. Конечно, у меня были кое-какие подозрения, в частности, я подметила, что она неравнодушна к профессору Симпсону…
— Так что понятно, — подхватила миссис Маршал, — почему несчастный супруг регулярно устраивал ей сцены и иногда поколачивал ее.
Откашлявшись, миссис Миллер возразила:
— Не знаю, бил ли он ее, как болтали. Правда, Виолетта после ссор выглядела печальной и надевала темные очки, чтобы прикрыть покрасневшие от слез глаза, но я не помню, чтобы видела ее с синяками и шишками!
Дорин Маршал тряхнула головой и категоричным тоном возвестила:
— Ян не был буйным.
— Да и голоса его, по правде, не было слышно, — подхватила миссис Миллер. — Только Виолетта говорила на повышенных тонах. Я, разумеется, не прислушивалась специально, но, когда работала в саду, до меня долетали обрывки фраз… Могу сказать, что речь шла о самых обыденных вещах. Во всяком случае, громче всего звучал голос Виолетты…
— Это любопытно, — заметил Питер, — потому что не все так думают.
— Хорошо известно, что люди часто упорствуют в предвзятом мнении. Разве что оно не поддерживалось огорченным видом супругов на другой день после ссоры…
— Гарднеры начали ссориться сразу после свадьбы?
— Нет, в основном в последний год. И еще — я повторяю — не так уж это и было серьезно, как считали люди.
Миссис Миллер сняла очки, задумчиво посмотрела в окно. Лучи заходящего солнца серебрили ее седые волосы.
— А вообще-то, — продолжила она, — с Яном произошло что-то непонятное. Неизвестно, почему он стал притчей во языцех. И даже до того, как та серия несчастных случаев стала вызывать подозрения… Нужно сказать, что и его собственное поведение косвенно подтверждало эти слухи. А как же? Он ходил с кислой миной, будто у него совесть была нечиста…
— Верно, — подтвердила миссис Маршал.
— Я не понимаю лишь одного… — сказал Питер. — Вот мы узнали истинную причину, по которой он мог устраивать сцены своей жене, а вы, миссис Миллер, говорите, что повышала голос именно Виолетта. Не вижу логики!
— Логики и быть не может! Знаете ли, любовь с логикой плохо уживаются!
— Не спорю, — согласился Питер. — Однако в данном случае сдается мне, что я чего-то недопонимаю, что-то ускользает от меня. К примеру, в тот вечер была ссора до того, как Ян ушел со своим другом…
— Ссора? — будто удивляясь, переспросила миссис Миллер. — Нет, вовсе не так! И я могу утверждать это, поскольку в тот момент находилась у ограды. Я хорошо это помню, потому что утром получила письмо от Поля и перечитывала его весь день. Я присела на скамью в саду, на которой сын любил играть маленьким… Чудо еще, что она устояла, так он на ней прыгал… Думаю, это единственное, в чем его можно упрекнуть в те времена… Впоследствии этот примерный мальчик взял свое, и мое сердце пострадало больше, нежели доски этой скамьи…
Да, на чем я остановилась? Итак, я слышала Гарднеров в тот вечер… Ян потом сказал, что обсуждались обычные хозяйственные вопросы, и мне хотелось бы в это верить, так как они действительно пререкались по поводу чего-то разбитого… Не могу сказать, что это было… Я была так потрясена письмом моего сына!
— А мне кажется, он не так уж плох, — тихо заметила Дебра.
— О! Мой сын был прелестным мальчиком, пока не попал в сети той Лорелеи!
Дебра участливо улыбнулась хозяйке дома:
— Не сомневаюсь, миссис Миллер, но я подумала о Яне Гарднере.
— Ян тоже был очарователен, — сказала Дорин Маршал, утвердительно кивнув. — Но и он соблазнился сиреной.
— Я плохо представляю его себе, — продолжила Дебра. — Самое любопытное — мы не нашли ни одной его фотографии.
— Возможно, дядя Виолетты забрал все семейные фото, — предположила миссис Миллер.
