Войны мафии - страница 164

Интерн казался моложе ее мальчишек. Он оглянулся, словно в поисках выхода из затруднительного положения. К этому его не подготовили.

– Он в крити...

– Это мы слышали, – отрезала Уинфилд. – У него есть шансы выжить?

– Невысокие. – Он поморщился. – Я бы не хотел пока высказываться. Пресса не...

– Журналисты снаружи, – перебила Стефи. – Мы – ближайшие родственники.

Юный интерн выглядел сильно перепуганным. Он неохотно промямлил:

– Н-не... – пауза, – не особенно хорошо, – выговорил он наконец. – Ему осталось несколько часов.

Женщины замолчали, и он поспешно спасся бегством. Стефи уселась с одной стороны от Уинфилд, Ленора с другой.

– Есть соображения, – начала Стефи, – кто?..

– Я спрашивала отца, – сказала Уинфилд. – Он считает, что контракт со Шмулкой подписали на старой родине.

Стефи повернулась к ней, но Уинфилд рассеянно уставилась на противоположную стену.

– Перестрелка в Корлеоне? Но...

– Папа сейчас наводит справки.

– А где он?

Уинфилд ответила не сразу.

– Скоро будет здесь. У него возникли проблемы.

– День проблем, – хмыкнула Ленора. Ей казалось, что все ее мысли застыли на отметке «нейтрально».

– Не для тебя, – заметила Стефи. – Твои проблемы кончились на Леонард-стрит. – Она пригнулась вперед. – Что я хотела бы знать, так это, как копам удалось наложить лапу одновременно на Винса и Чио. Кто-то навел их.

– Похоже на то, – согласилась Уинфилд.

Стефи сверкнула глазами.

– Не умничай с тетей Стефи, детка. Я знаю тебя лучше, чем ты сама, мисс.

– Согласна.

Никто из них не заговаривал, сопротивляясь невысказанному, повисшему в воздухе, как баньши на поминках.

Наконец Уинфилд решилась вызвать дьявола. Она заговорила ровным, бесстрастным тоном.

– Пока ты остаешься моей тетей Стефи.

Стефи тихонько заплакала, прижимая к губам носовой платок, чтобы заглушить рыдания. Из ее больших оливковых глаз струились слезы.

– Ох, – сказала она, справившись с голосом, – как я могу перестать быть твоей теткой? Я просто могу стать еще и твоей свекровью.

Уинфилд своими длинными руками потянулась к Стефи. Они крепко обнялись.

– Ты должна сказать мне правду, – всхлипнула Стефи. – Правду, Уинфилд. Ты знаешь, кто их уложил?

– Никаких соображений.

– Верю. – Стефи чмокнула ее в щеку очень по-простецки, по-деревенски и усмехнулась сквозь слезы: – Раз уж у тебя нет, у кого еще могут быть?

* * *

Если не считать короткой, изматывающей дремоты, после которой он чувствовал себя еще более усталым, Шан Лао не спал трое суток. Его неослабевающее нервное напряжение взвинтило Николь, привело в такое же бессонное, подавленное состояние.

Банни, жизнь которой была приурочена к режиму малыша, казалась более спокойной. Не волнуйся, напоминала она себе. Шан Лао пообещал, что завтра Никки будет с ними. Сегодня, поправила она себя, взглянув на мерцающий циферблат настенных часов в детской. Полпятого. Лео мирно посапывал в своей кроватке. Никки доберется... к ленчу? К обеду уж точно. Она услышала, как старшие переговариваются у себя. Она тихо вышла на кухню и увидела там обоих.

– Я собираюсь сварить всем нам кофе.

– Уже все готово. – Николь налила ей немного кофе. – Мы обсуждаем наши дела. Шан говорит, к полудню точно.

Шан Лао кивнул. Его движения были неуверенными, глаза ускользали. Голова казалась как никогда тяжелой для щуплых плеч.

– Радиотишина, – хрипло произнес он.

– Что?..

– Им нельзя... подавать сигналы... в эфир.

Ночь была, как всегда, тихой. Вдруг Банни почудился какой-то новый звук. Она привыкла к шороху ящериц, щебету маленьких птичек, скользящей походке охранников, но это... Холодильник? Бойлер?

– Самолет! – почти крикнул Шан.

– Где?

– Слушайте!

Все трое замерли, звук нарастал, не рокот мощных моторов – скорее жужжание. Они вышли в гостиную.

– Я уверена, что это самолет, – сказала Николь. Молча она вышла в темноту, на веранду. Здесь звук приближающегося самолета был еще отчетливей. Неясный свет мелькнул над восточным горизонтом, но не розовый цвет восхода – желтовато-белый электрический свет. Самолет был уже почти над ними.

– Вот он! – закричала Банни.

«Эркупе», скользя вниз медленно, как подбитая птица, падал, падал. Тренога шасси взрезала песок, как когти садящейся птицы. Бег замедлился. Умолк мотор. Остановился пропеллер. Полная тишина.

Со скрежетом скользнула в сторону дверца кабины. На песок вывалился человек и тут же бросился к самолету, помогая спуститься двоим другим. Их отделяло от коттеджа не более ста ярдов, они были отлично различимы в просветах между пальмами.

Одна из фигур рухнула на песок. Раздался окрик:

– Стоять! Руки вверх!

Первый из высадившихся шагнул к самолету, нырнул внутрь. Свет на востоке разгорался все ярче с каждой секундой. Человек достал из кабины угловатый, безошибочно узнаваемый «армалит». Хлестнула очередь из автоматов охраны. Умирающую ночь разорвал грохот перестрелки.

– Прекратить огонь! – кричал на бегу Шан. Охранники не слышали его, продолжая с трех сторон поливать очередями «Эркупе», и его пассажиров.

– Прекратите огонь, идиоты!..

Чудовищный грохот оборвался. Шан, потерявший один шлепанец на ходу, несся вперед, увязая в песке. Острый запах пролитого горючего отравил рассветное благоухание. Шан упал на колени перед самолетом. На веранде Николь смотрела ему в спину. Потом внезапно повернулась и, скользнув по лицу Банни невидящим взглядом, ушла в дом.

Банни двинулась к пляжу. Ее лицо было совершенно бесстрастным. Охранники с воплями спасались бегством. Она не видела их, но чувствовала, что они убегают. Заревел мотор джипа, потом стих в отдалении. Бегущие крысы. Банни стояла позади Шана. Ее лицо оставалось бесстрастным. Она смотрела на чистое, не тронутое выстрелами лицо Никки. Пули пробили большие розовые дыры в его груди и животе.