Страна цветущего шиповника - страница 20
Я покраснела, потому что действительно собиралась сказать именно это. Пролепетала:
«У меня есть мамино наследство».
Эндрю грустно улыбнулся:
«Которое ты получишь только по достижению двадцати одного года. Никогда не задумывалась, почему именно двадцать один, а не восемнадцать?»
Я задумывалась, разумеется. И страшно злилась, что это так.
«Почему?»
«Потому что если, скажем, между «тридцать» и «тридцать три» разницы почти нет, то между «восемнадцать» и «двадцать один» — колоссальная пропасть. К восемнадцати ты едва успеваешь выбраться из-под домашней опеки, а в двадцать один многие уже самостоятельно зарабатывают на жизнь. Снимают квартиры, создают пары, заводят домашних питомцев — уровень ответственности повышается. Понимаю, что в это трудно поверить, но через три года ты будешь рассуждать совсем не так, как сейчас. И я пытаюсь уберечь тебя от ошибки».
Я опустила голову. Я не знала, что ответить. Эндрю вздохнул. Привлек меня к себе, погладил по волосам.
«Попрошу, чтобы тебе постелили в спальне Маргариты, — сказал он. — Не хочу, чтобы ты сегодня ночевала в гостевом домике. Мне кажется, тебе нужно побыть одной. И хорошенько подумать».
Я не стала спорить. А на следующий день Ника в поместье уже не было. Заплаканная Мария сказала, что он уехал еще ночью.
«Сплошное горе с ним, барышня, — вытирая слезы, пожаловалась она, — такой же бешеный, как отец».
«Вы любили его отца?» — вырвалось у меня.
Мария не удивилась вопросу. Просто ответила:
«Любила, барышня. Ох, как любила… Сошлись по молодости, потом его в армию забрали. Я ждала. Пришел — поженились, Никитка родился. А времена тогда сложные настали, денег нет, работы нет… Меня подруга пристроила на рынке торговать. Со временем я с ней начала в Турцию за товаром ездить, подолгу дома не бывала. Муж ревновал — хотя, чем угодно поклянусь, зря. Никиткой совсем не занимался, скинул моим родителям. Я прощала, даже когда он выпивать начал — все ждала, что стерпится-слюбится. Пока он однажды руку на меня не поднял. И вот тут я испугалась — хотя потом, как протрезвел, умолял простить и клялся, что больше никогда… Но я к тому времени поумнела. Поняла, что ничего не изменится. И уехала — чтобы с глаз долой, из сердца вон. Сначала в Турцию, потом сюда перебралась — спасибо леди Маргарите, царство ей небесное. Больше с мужиками всерьез не сходилась, хватило мне одного. Да и Никитка, как подрос, на кавалеров моих крысился. В отца пошел характером. — Мария вздохнула. — И девкам проходу не дает, и подраться — только повод дай… Ох, не надо было его сюда звать, знала ведь, что не ладят они с мистером Кларком… И не позвать не могла, соскучилась ужасно. А что случилось-то, барышня? — спохватилась она, — вы знаете? Никитка ведь толком ничего не сказал. Я, говорит, уезжаю, как на месте буду, позвоню — и только я его и видела».
«Не знаю, — соврала я. — Просто Ник… э-э-э… обещал меня проконсультировать по мотоциклам, одна моя подруга интересуется этой темой. Я собиралась поговорить с ним сегодня, а Роберта сказала, что он уехал».
Мария засуетилась, дала мне телефон Ника — который я уже месяц как выучила наизусть.
Я не стала звонить. Ни тогда, ни после. Я вдруг вспомнила о том, как мы купались в шторм.
Глава 10
Средиземноморское побережье, двенадцать лет назад
На мотоцикле Тина и Ник катались едва ли не каждую ночь. Тина потихоньку выбиралась из своего домика, через заднюю калитку выходила на улицу, а Ник дожидался ее за виллой миссис Остин.
Тина не спрашивала, куда они едут. Молча садилась позади Ника и прижималась к его спине. Молча смотрела на мелькающую внизу ленту побережья — то освещенного огнями, то пропадающего в темноте. В ту ночь, когда спустились к берегу, она увидела море.
Не прирученное и аккуратное, бьющее волнами лишь там, где положено — здешнее море было совсем другим. Без чистенького, ухоженного пляжа с обнесенной буйками акваторией, без быстрых спасательных катеров и самих спасателей, в любую минуту готовых прийти на помощь.
Здесь море было таким же, как сто, двести, тысячу лет назад — когда оно точно так же беспрепятственно билось о берег.
Это море звало. Пугало темнотой и неизвестностью, но все равно звало.
— Ну что, идем купаться?
Ник прислонил мотоцикл к большому камню. Стащил с себя майку и перчатки. Бросил на седло мотоцикла — Тине показалось, что бросает вызов ей.
— На пляже объявляли, что будет шторм, — напомнила она.
— Да. Я помню. Так это и круто, купаться перед штормом. Для того и приехали. — Ник сбросил сандалии, стоптал с себя джинсы, вместе с трусами. — Идешь?
Подождал, глядя на Тину. Та не трогалась с места.
— Ну, нет так нет.
Ник разбежался и нырнул. Вынырнул далеко, в темноте Тина с трудом разглядела появившуюся над водой голову.
Это круто — купаться перед штормом? Возможно… До сих пор у Тины не было повода проверять.
Она сняла шорты, майку. Белье, подумав, тоже. Купальник с собой не брала, но в два часа ночи, на диком пляже — кто ее увидит?
Тина разбежалась и тоже нырнула.
Долго, пока не закончился воздух в легких, плыла под водой. Вынырнула. Перевернулась на спину, раскинула руки.
Она впервые в жизни купалась без одежды. Оказалось, что это удивительно приятно, Тина плыла и наслаждалась. Здесь, подальше от берега, волны уже не казались большими. Теплые, прогретые за день солнцем, они обволакивали. Качали. Ласкали и звали куда-то — чему Тина и названия не знала.
— Ты с ума сошла? — Ник вынырнул перед ней. — Я же просто дурака валял! Не думал, что правда в море полезешь.
