Волчья река - страница 49
– Тогда могу я поговорить с ним?
– Боюсь, что нет, – заявляет она. – Он попросил меня, чтобы его не тревожили. Однако я передам ему, что вы звонили.
– И если Гвен там, пожалуйста, попросите ее позвонить мне, – говорю я. На это она никак не реагирует. – Спасибо.
– Пожалуйста, – отвечает миссис Полл без малейшей теплоты и вешает трубку.
Я снова открываю межкомнатную дверь. Ланни лежит на своей кровати, надев наушники; вид у нее жалкий. Увидев меня, она поворачивается ко мне спиной. Я ни на чем не настаиваю.
– Коннор, – говорю я, – ты можешь кое-кого поискать для меня? Провести небольшое исследование?
– Конечно.
– Гектор Спаркс, – называю я имя. – Он адвокат, живет здесь, в городе. Я просто хочу узнать побольше, прежде чем…
Прежде чем что? Для этого нет никакой подлинной причины, но что-то в этом разговоре насторожило меня. Так же, как в беседе с Беном Фэйруэзером. Может быть, это просто сама обстановка в городе. Пропавшие девушки. Убитая мать и арестованная дочь. Вулфхантер выглядит небезопасным для Гвен. И у меня возникает чувство, будто я бросил ее одну в опасности.
– Хорошо, – отвечает Коннор. – Сейчас займусь.
Примерно через пятнадцать минут он сообщает, что Гектор Спаркс – действительно адвокат, проживающий в Вулфхантере. Называет мне адрес. Отец Гектора тоже был юристом. Коннор находит пару статей в местной газете и показывает их мне. Статьи старые, поскольку местная газета закрылась несколько лет назад, но содержание их кажется на удивление нормальным. В одной из них даже есть фотография, на которой изображен неожиданно красивый и большой дом, выстроенный, похоже, куда более прочно и основательно, чем большинство частных домов в Вулфхантере. Это старый дом, возведенный, вероятно, в начале двадцатого века. Перед ним расположилось семейство: старик в кресле на колесах, рядом с ним стоит его высокий сын. Мать и дочь также присутствуют на фото, но они где-то сбоку, явно просто посторонние на важном моменте в жизни мужчин. Лицо матери не выражает ничего, дочь смотрит в сторону. Странный снимок для размещения в газете, пусть даже в такой любительской публикации. Статья написана неуклюжим языком; она объявляет о том, что отец – Дональд – уходит в отставку и что адвокатский бизнес наследует его сын Гектор.
О женщинах упомянуто лишь в подписи к фотографии: «…а также его жена и дочь». Датирована статья 1992 годом, однако ощущение от нее такое, словно ее писали в пятидесятых годах.
Но смысл в том, что Гектор Спаркс действительно адвокат и мне не следует беспокоиться за Гвен.
И все же я беспокоюсь.
Пишу ей текстовое сообщение. Даже если ее телефон в беззвучном режиме, обычно она отвечает через несколько минут.
А потом я выпрямляюсь, глядя в телефон, потому что, пока я звонил, мне пришло голосовое сообщение.
Я знаю этот номер на память. Это номер Миранды Нельсон Тайдуэлл, и, посмотрев на экран, я сразу же ощущаю себя так, словно падаю с обрыва в бездну.
– Послушай, – говорю я Коннору, – мне нужно еще раз кое-куда позвонить. Я буду в соседнем номере, ладно?
Он кивает, не отрывая взгляд от страницы, но когда я иду прочь, мне кажется, будто парень смотрит мне вслед. Вероятно, замечает моё напряжение.
Выхожу быстрым шагом в нашу с Гвен комнату и делаю несколько глубоких вдохов. До меня доходит, что здесь слишком тепло, поэтому я снова включаю кондиционер.
А потом делаю звонок, который отправит меня прямиком в ад.
Миранда не здоровается. Она никогда не здоровается.
– Сэм, ты прослушал мое сообщение?
– Нет, – отвечаю я ей. Когда я разговариваю с этой женщиной, голос мой звучит по-другому. Я не помню, всегда ли было так. – Какого черта ты творишь?
– А по-моему, истинный вопрос заключается в том, какого черта творишь ты, Сэм. Ты живешь в ее доме, спишь в ее постели. Это, вне всякого сомнения, самая чудовищная и извращенная вещь, о которой я слышала за много лет, а это, Бог свидетель, кое о чем говорит.
Ее голос… Это одновременно мед и лед. И еще намек на хрипотцу; когда Миранда лечилась от нервного срыва после гибели ее дочери, она кричала так много, что голос ее навсегда изменился. Это лишь поверхностный признак того, насколько с ней все неправильно, намек на ту бездну, что лежит под этой поверхностью.
Миранда богата. Мультимиллионерша, бывшая жена управляющего хеджевым фондом. Бывшая участница Женской благотворительной лиги, которой все в жизни преподносилось на серебряном блюдечке… до того дня, когда ее дочь, Вивиан, пропала из торгового центра. Вторая из известных жертв Мэлвина Ройяла.
Когда я вернулся из командировки, Миранда встретила меня в аэропорту. Я все еще был в военной форме. Она выглядела как безупречно сработанный манекен, облаченный в дизайнерскую одежду, и держала в руках табличку с моим именем.
«У нас есть кое-что общее, мистер Кейд, – сказала она. – Моя дочь и ваша сестра. Разрешите подвезти вас. Нам нужно поговорить».
В тот момент своей жизни я был потрясен, измучен, зол, опустошен и уязвим. И Миранда была куда в худшем состоянии, чем я. Токсичные отношения, которые установились между нами… я видел ее неопрятной, непричесанной, в одежде, вонявшей многодневным запоем. Я приносил ее обратно в ее трехэтажный особняк площадью в шесть тысяч квадратных футов и помогал ей добраться до туалета, когда ее тошнило. Я выслушивал ее припадки ярости. Я учил ее стрелять.
Вместе мы творили ужасные вещи.
– Где ты добыла этот номер? – спрашиваю я ее. Это не самый срочный вопрос, но единственный, который я могу задать сейчас.
