Волчья река - страница 57

– Я этого не делала!

– А я видел, что делала!

– Прекратите! – На этот раз я повышаю голос, чтобы перекричать их, и сердито гляжу на них обоих, пока они не отводят взгляд. – Хватит. Спасибо, Коннор. Я не уверена, что эта призрачная машина нам чем-то поможет, но все возможно. И чтоб вы оба…

– Я хочу свой ноутбук обратно, – заявляет Ланни.

– Отлично, забирай. – Коннор фыркает: – Надо бы и тебе заняться чем-нибудь полезным, а то ты только льешь слезы из-за того, что твоя тупая девушка тебя больше не любит.

Лицо моей дочери резко бледнеет, потом так же резко краснеет. Она хватает ноутбук и выскакивает в соседнюю комнату, захлопнув дверь с такой силой, что пол вибрирует. Я поворачиваюсь к сыну.

– Ты считаешь, это было необходимо? – спрашиваю его.

– Но это правда. Она целыми днями хандрит и ведет себя так, как будто, кроме нее, никого на свете и нет. Меня уже тошнит от этого!

– Ты помнишь, что было после того, как она узнала о твоих разговорах с отцом? – спрашиваю я. – Что она сделала?

Коннор отводит глаза:

– Но это другое…

– Никаких «но». Что она сделала, когда обнаружила, что ты пошел встретиться с ним?

Голос его становится тихим.

– Она пошла за мной. Помогла мне спастись. Защитила меня.

– Она сражалась за тебя, малыш. Она – твоя старшая сестра и всегда будет защищать тебя. А ты должен защищать ее. Даже от себя самого, когда ты ею недоволен.

– Она первая начала.

– Сейчас ей больно. Так что прости ее за это, ладно?

Коннор кивает и скрещивает руки на груди. Жест защиты, но я знаю своего сына и вижу: он думает. И сожалеет. Крепко обнимаю его и шепчу ему «спасибо».

– И все равно она глупая, – ворчит он.

– Ей положено иногда быть глупой. Как и тебе. Но сейчас мне нужно, чтобы ты ее поддерживал, понимаешь? Спасибо тебе за то, что нашел все это. Оно нам пригодится. – Я понятия не имею, каким образом это может пригодиться, но собрать побольше сведений о Вулфхантере, вероятно, не помешает. Если Марлин действительно что-то видела – что-то настоящее, – то нам уже есть что искать. – Послушай, я пойду проверю, не надо ли поговорить с Ланни. Хорошо?

Он кивает. Я выжидательно смотрю на Сэма, и тот говорит:

– Знаешь, Коннор, я собираюсь добыть нам обед, и мне пригодится лишняя пара рук. Пойдем, прокатимся.

– Ладно. – Коннор слезает с кровати и идет за ним. Закрывая дверь, Сэм бросает на меня взгляд. Я артикулирую: «Спасибо», – и он кивает. Нам многое нужно обсудить, но его любовь к моим детям для меня бесценна.

Стучу в межкомнатную дверь. Не получив ответа, выхожу наружу и открываю дверь другого номера собственным ключом.

Ланни сердито фыркает и резко поворачивается на бок, спиной ко мне. Я закрываю дверь и спрашиваю ее:

– Ты не хочешь поговорить об этом со мной?

– Зачем? Тебе наплевать.

– Ты знаешь, что это неправда, солнышко.

Она тихо всхлипывает, и я притворяюсь, будто не слышу этого. Мое сердце болит за нее, но в то же время я понимаю, что она должна пройти через это. Нарастить броню, необходимую, чтобы защититься от следующего удара, и следующего…

Когда я ложусь на кровать рядом с ней, она поворачивается и прижимается ко мне, и я глажу ее по волосам и говорю, что все будет хорошо, и Ланни плачет, словно ребенок, разбивший коленку. Наконец она всхлипывает в последний раз, и я спрашиваю:

– Ты разговаривала с Далией сегодня?

– Нет, – говорит она. – Не совсем. Она просто позвонила мне – не по «Скайпу», как обещала, а теперь… теперь она даже не сможет ничего написать мне. Ее мама… ее мама не хочет, чтобы я была рядом с Далией. – С трудом сглатывает. – Это потому, что она не хочет, чтобы Далия была лесбиянкой?

– Не знаю, – говорю я ей. – Может быть. Но, может быть, это не имеет к тебе никакого отношения. Может быть, это из-за меня и этого документального фильма. И если это так, мне очень, очень жаль, Ланни. И я сделаю все, что смогу, чтобы изменить это к лучшему, ладно?

Она сглатывает слезы, кивает и минуту спустя бормочет что-то, чего я не улавливаю. Я переспрашиваю ее, и она говорит уже отчетливее:

– Как я могла когда-то любить своего отца? Что со мной не так? Как я могла это делать?

Я крепче обнимаю ее.

– Он был твоим отцом. Мы все любили его… по крайней мере некоторое время. Тьма у него внутри принадлежала только ему, и нам неоткуда было знать, что она там есть. С тобой всё так. Понимаешь?

– Понимаю. – Ланни встает и идет в ванную. Я слышу, как она сморкается, умывается, а когда возвращается, вид у нее уже более уверенный. – Извини.

– Всё в порядке. Мне жаль, что ситуация сейчас не очень хорошая. Хотела бы я знать, как ее исправить.

Дочь испускает длинный, прерывистый вздох.

– Мне нужно что-то сделать, чтобы от этого отвлечься. Можно я пойду с тобой? Я не хочу оставаться здесь.

– Нет, Ланни. Я собираюсь посетить тюрьму.

Она вскидывается:

– Ты имеешь в виду – повидать Веру Крокетт?

Я жалею, что вообще сказала об этом.

– Да. Но…

– Я могу помочь!

– Нет, солнышко, извини. Я не думаю, что тебе разрешат.

– Но я могу быть твоей ассистенткой! Я могу делать заметки и все такое.

– Нет, – говорю я ей твердо.

– Серьезно? Серьезно? Теперь ты просто велишь мне сидеть здесь и ждать, словно… словно я еще ребенок! Вроде Коннора. Ви – моя ровесница, мама! И ей нужна помощь. Я хочу помочь!

– И сможешь помочь, – говорю я. – Обещаю. Но не…

– Я иду с тобой, – прерывает меня Ланни. – И это не обсуждается.

Вздрогнув, я понимаю, что мне знаком этот тон. Именно его я использую, чтобы положить конец спору. Ланни встает с кровати, идет в ванную и закрывает дверь. Я слышу, как течет вода. Она принимает душ.