В её глазах - страница 97

– Я же просил тебя держаться от нас подальше, – говорит он, когда она удаляется.

– Знаю. И теперь я понимаю, что ты тогда пытался предостеречь меня, а не запугать. Я знаю, что случилось с Марианной. Я виделась с ней.

Он смотрит на меня во все глаза:

– Боже, Луиза. Зачем? Зачем тебе это понадобилось?

За его резкостью я отчетливо вижу страх. С моих глаз точно спала пелена, и теперь мне стыдно перед ним.

– Потому что я была идиоткой. Хуже, чем идиоткой. – Не могу подобрать правильных слов, чтобы выразить то, что чувствую. – Я была дурой, которая позволила себя обдурить. И еще я сделала кое-что ужасное, и мне нужно рассказать тебе об этом.

Теперь он слушает меня с цепкой настороженностью. Ни дать ни взять лис на охоте.

– Но сначала я расскажу тебе все, что я знаю, ладно?

Он медленно кивает. Он шел сюда, настраиваясь на противостояние, но все оказалось вовсе не так, как он ожидал, и ему нужно какое-то время на то, чтобы перестроиться. Сколько же он за сегодня выпил? Сколько алкоголя ему необходимо, чтобы заглушить боль от кошмара, в который превратилась его жизнь?

– Продолжай, – говорит он.

– Ладно. – Я собираюсь с духом. – Я думаю, твоя жена ненормальная. Социопатка, психопатка или еще что-то в том же духе. Я думаю, ты даешь ей таблетки, поскольку знаешь, что она ненормальная. Думаю, когда ты только это понял, ты пытался помочь ей, а теперь просто пытаешься удержать ее в узде. Думаю, потому ты и звонишь домой так часто – чтобы быть в курсе ее занятий. Я думаю, Адель знает, что ты со мной спал, и подружилась со мной для того, чтобы настроить меня против тебя. Я пока не очень понимаю, с какой целью. Но она определенно играла со мной – с нами. Она убила вашу кошку точно так же, как убила кота Марианны, и ты не можешь ничего с этим поделать, потому что у нее есть на тебя компромат и она угрожает рассказать полиции, что произошло с Робом. Что его труп спрятан где-то на территории ее поместья. Она сказала мне, что это ты убил Роба.

Он подается вперед, желая что-то сказать, но я вскидываю руку, призывая его к молчанию.

– Дай мне договорить. – (Он вновь поникает в своем кресле, признавая справедливость моего требования.) – Она сказала мне, что это ты убил Роба, – повторяю я, – но я в это не верю. – (Он вскидывает на меня глаза, и в его взгляде впервые проскальзывает слабая искорка надежды.) – Я не знаю, что именно случилось с Робом, но думаю, это она что-то с ним сделала, а ты, скорее всего, пытался защитить ее от последствий, потому что любил ее и потому что она только что потеряла родителей. Думаю, ты совершил ужасную, глупую ошибку, и теперь она шантажирует тебя ею, чтобы удержать.

К горлу вдруг подступают слезы, и я закусываю губу, чтобы не разрыдаться.

– Просто ужасно, что я поверила ей, а не тебе, потому что ты не спешил передо мной открываться. Как я только могла! Я должна была поверить своим чувствам к тебе, но после Иэна я разучилась верить мужчинам и перенесла этот печальный опыт на тебя.

– К тому же трудно верить мужчине, который изменяет своей жене.

Вид у него пристыженный, и мне не хочется углубляться в эту тему. Не сейчас. Это не важно.

– Когда ты явился ко мне домой в ярости и угрожал мне, чтобы заставить меня держаться подальше, я должна была понять, что ты пытался защитить меня от нее. Но я не поняла. А она так искусно прикидывалась беззащитной овечкой. Так искусно втянула меня во все это. Мне так жаль, что я позволила ей это сделать. – Подаюсь вперед и беру его за руку. – Дэвид, ты должен все мне рассказать. Я на твоей стороне. Я наделала глупостей, но теперь мне очень нужно услышать твою версию того, что происходит, поскольку я сыта по горло враньем Адели и просто сойду с ума, если не узнаю правду.

Он долго смотрит на меня, и я надеюсь, что в моем взгляде читается доверие и мои чувства к нему.

– Что бы там ни было, Дэвид, я верю в тебя. Но мне нужно, чтобы ты все мне объяснил. Про деньги, про то, что случилось с Робом. Мне нужно знать. Потом я расскажу тебе про ужасную вещь, которую я сделала, и ты, скорее всего, возненавидишь меня.

– Я никогда не смог бы тебя возненавидеть, – говорит он, и вот тут-то я и понимаю, что сейчас в самом деле расплачусь.

Господи, во что же я вляпалась. Во что же мы вляпались. Как я вообще могла подумать, что он способен убить человека?

Он делает глоток кофе, потом откашливается, с отсутствующим видом обводя зал взглядом. Он что, тоже пытается не заплакать?

– Просто расскажи мне.

Сейчас хотя бы одному из нас необходимо быть твердым, и этот человек – я.

– Это все такая мерзость. – Его взгляд устремлен в чашку с кофе.

Мне кажется, что он не сможет поднять глаза, пока этот нарыв, долгие годы созревавший внутри его, не лопнет и весь гной не выйдет наружу.

– Вся моя жизнь – одна сплошная мерзость. Но так было не с самого начала. Поначалу все было… в общем, все было просто замечательно. Господи, как же я ее любил. Я никогда не видел такой красивой девушки, как Адель. Но это было не главное. Она была милой и забавной. Ее родители не одобряли наших отношений. Я был мальчишкой из бедной фермерской семьи, мой отец пропил все имущество, и я лет на пять ее старше, и мы с ней были более-менее знакомы чуть ли не всю жизнь. Она ходила за мной хвостиком, когда я работал на поле рядом со школой, и иногда рассказывала мне про свои кошмарные сны.

– Это она была та маленькая девочка, которой ты дал книгу про сновидения.

Он кивает:

– Не то чтобы ей это сильно помогло.

Знал бы он. Видимо, это была та самая книга, из которой Адель узнала про осознанные сновидения и про вторую дверь. Мне хочется сказать ему об этом – нужно сказать ему об этом, – но сперва я хочу услышать окончание этой истории, а потом уже отвлекать его вещами, в которые трудно поверить.