Не ищи меня - страница 26

Я внимательно следила за тем, чтобы не выдать боль, которую скрывала внутри, или тот факт, что каждую секунду каждой минуты каждого из этих ужасных дней я думала только о Нике с Джен. Иногда я представляла их себе так живо, что меня начинало тошнить. Воображала, как иду к ней домой и застаю их в постели, и порой мои фантазии принимали агрессивный характер. Каждый раз, как он выходил из дома, я была уверена, что он идет к ней. Когда он возвращался из тренажерного зала, я доставала его футболку из корзинки для грязного белья и проверяла, действительно ли она пахнет потом. Шарила по карманам в поисках подозрительных чеков: за ужин на двоих, цветы или романтические подарки – и ничего не находила. Но это не означало, что ничего не было.

Свой телефон Ник всегда носил при себе, разблокировать его можно было только отпечатком пальца. Иногда, посреди ночи, когда он крепко спал, а я ворочалась в постели, меня охватывало нестерпимое желание приложить его палец к телефону, чтобы проверить содержимое. Я представляла, как нахожу жаркие сладострастные послания вроде тех, что он когда-то присылал мне, и видео, на котором они с Джен занимаются сексом. Но я не осмеливалась, боялась его разбудить.

Ник пребывал в хорошем настроении и как будто всерьез решил заняться своим здоровьем: бегал рано поутру, постоянно делал себе какие-то тошнотворные смузи. Естественно, я все это воспринимала как доказательство того, что он прихорашивается для Джен.

– Мне так нравится работать дома, – заявил он как-то за обедом, накладывая себе огромную порцию салата. – Гораздо лучше, чем каждое утро торчать в пробке. И я так счастлив, что могу проводить больше времени с моей очаровательной малышкой, – он потянулся и ущипнул Эмили за нос, вызвав приступ хихиканья. – И с тобой тоже, – добавил он немного запоздало.

Притворяться было очень утомительно, но я по-прежнему занималась Эмили, делала маникюр, заказывала продукты, готовила каждый вечер и болтала с Ником за ужином о том, как прошел день, хотя едва могла на него смотреть и каждый кусок застревал у меня в горле. Единственное, к чему я не могла себя принудить, – это заняться с ним любовью: я знала, что не выдержу и мои эмоции вырвутся наружу. Он несколько раз пытался, но я притворялась, что уже сплю, или отнекивалась, ссылаясь на традиционную головную боль, и он сразу же отступал. Я решила, что он и предлагал исключительно из чувства вины или для того, чтобы отвести подозрения. Предположение, что он все еще меня любит, казалось нелепым.

В эти мрачные, безумные дни я винила в своих страданиях саму себя. Подруги были правы: я предала женскую солидарность, крутила шашни с женатым мужчиной. Мы с Джен поменялись ролями. Какая утонченная, идеальная месть. Только Джен поступила со мной хуже, чем я с ней, потому что у нас с Ником был ребенок.

Я вспоминала собственное детство: мы с мамой всегда жили вдвоем. «Двое – это уже компания» – таков был ее девиз, и мы никогда не говорили об отсутствующем третьем. Каково было бы Эмили, думала я, расти без отца? Ей не исполнилось и двух лет – она ни за что бы не запомнила, как жила с ним. Я вот вообще не помнила отца и не померла ведь от этого, правильно? У меня были друзья, которые все детство переезжали от одного родителя к другому, приспосабливались к разным семьям с их противоречивыми правилами и устоявшимися традициями. Такого я для Эмили не хотела и знала, что Ник тоже не хочет. Если я в чем и была уверена, так это в том, что, как бы мы с Ником ни враждовали, интересы Эмили мы поставим на первое место.

С каждым днем мне все отчаяннее хотелось сбежать, но мамин совет меня останавливал. Моя позиция была очень слабой: у меня практически не было сбережений, мама не могла нас содержать. Прежде чем перейти к действию, нужно было тайком накопить достаточно денег.

Это была задача не из легких и быстрых. Ник держал карточку для выдачи наличных в чашке на кухне, чтобы я могла когда угодно ею воспользоваться, но снять с нее можно было только 300 фунтов в день, к тому же сними я слишком много, он бы заметил. Поэтому у меня оставался всего один вариант: продать свои дизайнерские шмотки и украшения.

Как-то вечером, когда Ник, предположительно, был в тренажерке, я открыла гардероб и перебрала всю свою одежду и аксессуары. Некоторые сумочки стоили больше тысячи фунтов; когда мы их покупали, я думала, что это пустая трата денег, но Ник настоял. Еще у меня было несколько пар дорогущей дизайнерской обуви на таких высоких каблуках, что я едва могла в ней ходить, и парочка коктейльных платьев, которые мне даже не нравились. Я вытащила красное пальто от Max Mara, подарок Ника на прошлое Рождество. Оно было мне велико, но у меня так и не дошли руки его поменять. От собственной лени и расточительства мне стало тошно, но, по крайней мере, у меня теперь имелись ценные активы – даже подержанные, они должны были что-то стоить.

Я взяла шкатулку с украшениями с туалетного столика и высыпала на кровать ее содержимое. Груда колье, кулонов, сережек и колец блеснула на свету, как пиратское сокровище. Я рассортировала сережки по парам и распутала цепочки. Надев кольца, смерила свои сверкающие пальцы задумчивым взглядом. Сколько все это стоит? Несколько тысяч? Несколько сотен? Я понятия не имела, как лучше их продать. Может, стоит отнести в ломбард. Я мрачно усмехнулась. Бабушка однажды рассказала мне, как ее мать заложила в ломбард обручальное кольцо, чтобы прокормить детей. Это звучало драматично, почти по-диккенсовски. И вот на дворе XXI век, а я подумываю сделать то же самое. Я полностью зависела от мужа и ничего не могла предпринять без его денег.