Убийство Сэрай - страница 32

— Ты ранен? — я подхожу к нему, чтобы лучше рассмотреть ту сторону его тела.

— Да, но я в порядке.

— Но почему... в тебя стреляли?

Он расстегивает рубашку донизу, обнажая свои четко очерченные мышцы груди и живота, но все, что я замечаю, это еще больше крови.

Теперь я понимаю, почему она так спешил попасть в комнату, и почему казался таким нехарактерно обеспокоенным, когда мы расставались с Николасом и Корделией.

— Сходи вниз на ресепшн и попроси бутылку перекиси, марлю и алкоголь. У них должна быть аптечка.

Я перевожу взгляд с его глаз на кровь, пытаясь увидеть рану. Он снимает рубашку и бросает на пол.

Наконец я замечаю его телосложение.

— Сэрай?

— Хорошо, я сейчас вернусь. — Я смотрю на него.

Я тороплюсь за дверь, не бегу, но иду поспешно, так, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания. Боже, я чувствую себя, как беглянка.

Несколько долгих минут у клерка с ресепшн занял поиск того, что я просила, в течение которых она вышла из холла и искала в комнате обслуживающего персонала. Потому как у нее в столе была только крошечная аптечка с несколькими лейкопластырями и мазью-антибиотиком.

— Сожалею, я не могу найти перекись, но вот полная бутылка алкоголя. — Девушка протянула мне бутылку и не распакованную упаковку с рулончиком марли. — Что случилось? Все в порядке?

Я поблагодарила её и взяла вещи со стола.

— Да, все в порядке. Мой э-э… парень, порезал палец своим карманным ножом. — Я потрясла головой и драматично закатила глаза. — Он попытался открыть один из этих пластиковых пакетов. Я говорила ему спуститься сюда и попросить ножницы, но он настаивал, что сделает это. — Я закатила глаза снова, чтобы немного поддержать эффект.

— Звучит, как про моего парня. — Девушка усмехается.

Я смеюсь вместе с ней, снова благодарю ее и поворачиваюсь обратно к лифту, чувствуя, что недостаточно быстро разобралась с ней.

Виктор к моему возвращению стянул брюки с одного бедра. Он стоит перед зеркалом, неловко поворачиваясь, чтобы лучше разглядеть рану, которую я теперь отчетливо вижу. Небольшая дырочка в толще плоти сзади, в верхней части тазовой кости. Кровотечение кажется не таким большим, хотя кровь на рубашке служит доказательством, что оно было обширным.

Я подхожу и выставляю запасы на длинной тумбочке от телевизора перед зеркалом.

— Пуля все еще там? — спрашиваю я, внимательно рассматривая рану.

— Да, — говорит он, потянувшись к алкоголю, — но не глубоко. Свернув крышку, он немного наливает на рану. Морщится и на мгновение закрывает глаза, пока обжигающая боль не станет легче.

— Все это время она была там? — спрашиваю я, не находя потенциальную причину приемлемой. — Почему ты не занялся этим раньше? Или не обратился в госпиталь?

В голове пронеслось, что он не занялся этой раной после того, как высадил меня, что он ждал все это время...

— Виктор? — осознав, я задаю вопрос.

Он подходит к спортивной сумке на столе у окна и что-то ищет внутри.

— Да? — он едва взглянул на меня, больше занятый ножом, который только что достал из сумки.

В последнюю секунду я решаюсь не высказывать своих предположений вслух. Потому что, вероятно, я далека от истины и не хочу выглядеть глупо, веря во что-то настолько нелепое.

— Ничего, — говорю я.— Нужна помощь?

Он оценил предложение.

— Нет, я справлюсь. Я уже это делал раньше.

Возможно, во лжи, которую я рассказала клерку на ресепшн, была доля правды. Я слегка улыбнулась, думая об этом, когда шла к нему через комнату, с марлей и алкоголем в руках.

— Ты даже не можешь увидеть ее полностью, — указываю я.— Я могу помочь. Просто скажи мне, что делать. Я не совсем бесполезна.

Снова на его лице появляется легкая задумчивость, а потом, к моему удивлению, он снимает брюки и остается передо мной практически голым, одетым только в тонкие черные боксеры, которые облегают каждую мужскую выпуклость и углубление от талии до вершины бедер. Вполне естественно, что я немного изучала его, тем более, что он в такой хорошей физической форме, но я не могу допустить, чтобы это отвлекало меня. Пуля заслуживает всего внимания, которое я могу ей дать.

Некоторое время он опаляет лезвие ножа зажигалкой и протягивает его мне. Я никогда прежде не делала ничего подобного и чувствую, что меня слегка тошнит даже при мысли об этом, но я стараюсь, чтобы это не отразилось на моем лице. Я беру нож за рукоятку и жду от него инструкций.

— Как я сказал, она не глубоко. Просто приподними ее лезвием ножа.

Я вздрагиваю от картинки, которую его слова создали в моей голове.

— Но что, если я тебя порежу?

— От этого не станет хуже, чем уже сделала пуля. Теперь поторопись, — говорит он, стягивая резинку нижнего белья чуть ниже бедренной кости, что бы дать мне больший доступ к ране.

Я нерешительно подношу нож к его коже и смотрю на него, надеясь, что, в конце концов, он передумает и сделает это сам. Потому что я действительно не думаю, что смогу сделать это.

— Давай, — он подбадривает меня.— Ты не сможешь сделать мне больнее, чем она уже делает.

Я встаю на колени, так чтобы мои глаза были на одном уровне с раной, и чувствую, что мое лицо краснеет, когда я вижу очертания его мужественности через облегающие боксеры. Но по-прежнему, я не позволяю его очевидно хорошим генам отвлечь меня.

Я осторожно ввожу кончик ножа в рану, мое лицо скорчивается в ужасной гримасе. Поначалу нервничая, я слишком долго проталкивала его дальше, пока Виктор не устал ждать.

— Это похоже на срывание лейкопластыря с раны, Сэрай, — раздраженно говорит он. — Просто сделай это, и покончим с этим. Чем дольше ты ее достаешь, тем хуже ощущения.