На неведомых тропинках. По исчезающим следам - страница 73
– Хозяин,– позвал Радиф, поднимая ключ над головой. – Прошу силы, джараш.
И Простой услышал. Легким шелестом пробежался по коридору, от стены к стене, прошуршал песком по полу. Прошелся сквозь тело, заставив почти физически ощутить чужое присутствие и на мгновение забыть о боли, о крови, головокружении и тошноте.
Я знала, что именно сейчас в этот миг в пустом коридоре, кроме нас с Радифом, есть кто-то еще. Так чувствуется сквозь сон чужой недобрый взгляд, заставляющий человека открыть глаза и в панике вглядеться в темноту, ожидая воплощения страхов.
Хозяин Востока откликнулся своему Вестнику. Сухой воздух стал теплее и одновременно колючее.
Плинк – плинк.
Ключ в руке Радифа задрожал, качнулся, касаясь песочной стены, и та расцвела тем же рисунком, что был нанесен на металл неведомым мастером. Легкие штрихи разошлись по стене, как следы от карандаша, невидимого карандаша в руках у невидимого демона. Узор проступал на стене все быстрее и быстрее, линии становились четче и толще, штрихи уверенней.
Плинк – плинк.
Мир мигнул так же, как тогда в иллюзорном Юково. Пропал и появился в том же виде, только теперь разрисованная стена стала стеклянной, а рисунок на ее поверхности смотрелся витражом. Я вздрогнула и едва не упала.
Вестник разжал руку, и ключ упал на грудь, закачавшись на цепочке. Мужчина удовлетворенно улыбнулся и со всей силы ударил кулаком по стеклу, в которое превратилась стена. Улыбка оставалась на его лице, даже когда крохотные осколки резали кожу Вестника.
Я закрыла лицо рукам, не сдержав стона. Песок. Стекло. И снова песок. Замкнутый круг. Витраж разлетелся мелким блестящим крошевом.
Плинк – плинк.
Радиф перешагнул осыпавшуюся стену. Комната, спрятанная между двух других. Ни окон, ни дверей. Небольшое рабочее пространство, в котором сразу обращаешь внимание на железную клетку в углу, родную сестру той, что ловила в свое нутро нечисть на переходе северо-западной окраины Остова.
Рядом на складном железном столе возвышалась конструкция, которую я без труда узнала. У бабушки была такая же. Ее самогонка была лучшей в Климовском, работяги из колхоза подтягивались к дому, стоило только солнцу зайти за горизонт. Железный бак, горелка под ним, синий огонь, пара закупоренных пузатых колб, змеевик – все связано системой трубок. Последняя на выходе прорезинена и оснащена краном, из которого в граненый стакан монотонно капала прозрачная жидкость.
Кап – кап – кап – кап.
Картинка расплылась, я уцепилась за стену. Боль снова начала вытеснять мысли. Моргнув, я тряхнула головой, зашипела, но комната перед глазами снова обрела четкость.
Все свободное пространство комнатки было заставлено рядами одинаковых бутылочек с горстками песка. Запертые в прозрачных емкостях кристаллы слабо шевелились, словно живые.
Два нечеловека замерли по обе стороны стола. От их спокойствия на допросе не осталось и следа. Второй подбородок повара мелко трясся, как желе, вынутое из формочки. Кисточка в руках у ключника ходила ходуном, еще минуту назад он наносил рисунки – насечки на прутья клетки.
Радиф поднял руку и завернул кран.
Кап.
Последняя капля ударилась о жидкость в стакане и разошлась кругами по поверхности.
– А теперь поговорим, ари, – удовлетворенно сказал вестник, – о живой воде.
Плинк – плинк, жизнерадостно подключилась та к беседе. Я посмотрела на завернутый кран и застонала.
Плинк – плинк.
– Это не они!
Вестник оглянулся, его зрачки расширились, полностью слившись с радужкой.
Плинк – Пппплллииииииииинннккк.
Мужчина был настолько быстр, что я даже не уловила его движения. Он дернул меня на себя, втаскивая внутрь комнаты за секунду до того, как коридор исчез. Лавина песка обрушилась на второй этаж. Я ударилась о его грудь носом и взвыла, едва не ослепнув от боли, снова потекла кровь. Вестник задумчиво смотрел, как она капает на рубашку. Рыжая пыль оседала на наши лица, плечи и волосы.
Да, все было неправильно.
– Они всего лишь подделывали пески, – прошептала я.
Вестник оттолкнул меня, развернулся, ухватил мужчин за плечи и от души столкнул лбами. Голова повара лопнула, брызнув кровью, как перезрелый арбуз мякотью. Шея ключника хрустнула и подломилась. Они рухнули к его ногам без единого звука.
– Идиоты, – Радиф пнул ногой стол, звякнули колбы, огонь горелки лизнул железный бак и погас, – нашли что прятать.
Ветер закружил стеклянные обломки вокруг ног, сгущая колючую силу Простого в маленькой комнатке. Я обхватила себя руками. Вестник склонил голову, сейчас в эту минуту он слышал что-то недоступное человеку.
– Хозяин уезжает, – сказал Радиф через минуту, – на сутки. Мое место рядом с ним, – он снова обхватил висящий на шее ключ и направил на стену песка, засыпавшую коридор.
Завал вздрогнул и стал слой за слоем проседать, проваливаться ниже, пока перед нами не осталось чистое, сухое, покрытое пылью пространство. Рассыпавшиеся стены, рухнувший потолок и две черные дыры с неровными оплавленными краями - в полу и в потолке, одна над другой. Магия невидимой иглой проткнула цитадель насквозь. Так мальчишка поливает тонкой струйкой воды зачерпнутой в маленькие ладошки свой замок из песка, разрушая его стены.
– Постарайся доказать свою полезность. Казнь не отменена, она отсрочена, – Вестник посмотрел куда-то поверх моей головы. – У нее допуск только по первому кругу, Денис, проследи.
Я переступила с ноги на ногу и с трудом подняла голову, стараясь дышать через рот и не поддаваться желанию лечь на пол прямо здесь, на битое стекло, и попросить, чтобы до казни не беспокоили. Через провал коридора нереально яркими синими глазами на нас смотрел тюремщик и, видимо, по совместительству землекоп, так как кирка мирно лежала на его плече.
