На неведомых тропинках. По исчезающим следам - страница 80
Плинк – плинк.
– Что за черт!
Я застучала по стене, сначала ладонями, потом кулаками.
– Эй! Эй! Есть там кто! – кричала я, прекрасно понимая, что сквозь камень звуки не проходят, эту цитадель тоже строила нечисть и для нечисти.
Я смутно помнила, как, бродя по коридорам и одурев от безделья, поднялась на второй этаж, свернула в третью комнату от лестницы и минут десять играла в игру «найди десять отличий». Опять одинаковая мебель, будто они сразу оптовую партию заказали. Значит, лестница совсем рядом.
Плинк – плинк.
Но это вряд ли мне поможет. Я пробежала вдоль стены, как слепая ощупывая ее дрожащими руками, все еще не в силах поверить, что выхода нет. Пальцы царапали твёрдый камень, сдирая кожу и оставляя за собой красные следы. Всего несколько часов относительной свободы в череде одинаковых и не очень комнат и исчезнувшая дверь кажется чем-то невозможным. Чем-то неправильным.
Плинк – плинк – плинк.
Невидимая вода уже, была прямо здесь, заливала пол, я слышала ее мягкое плескание.
Плинк – плинк – плинк – пллиииииннк.
Последняя отчаянная мысль о том, что неплохо было бы залезть под кровать. Хотя, вру, была еще одна. Чтобы все закончилось быстро. Чтобы раз и все, без боли и без агонии.
Пол пошел трещинами. Комната вздрогнула, от потолка откололся большой камень и грохнулся о пол, развалившись на части. Сверху потекла струйка песка. Цитадель еще раз тряхнуло. Я зажмурилась, вжимаясь в стену. Святые!
И все кончилось. Стены остались стоять на месте.
Я недоверчиво открыла глаза, полотно двери проступило в метре левее. Песок продолжал сыпаться, но это была тонкий ручеек неспособный наполнить и песочницу, не то, что завалить комнату.
Руки не слушались, соскальзывая со ставшей осязаемой ручки. Дверь открылась, гулко стукнувшись о камень от слишком сильного рывка. Да я была в третьей комнате от начала коридора, от арки, от лестницы, которой больше не существовало. Влажный песок мягко скатывался с насыпи, уходившей далеко за оплавленную линию потолка.
– Руку, – услышала я, отдаленный крик.
Гора дрогнула, как тогда, под направленным на нее ключом вестника и стала проседать. Комки слипшегося песка, катились, разбиваясь, исчезая на нижних этажах, обнажая часть стены, и огрызок комнаты примыкавшей вплотную к лестнице.
– Держись, – раздался голос чуть выше.
Я подошла к неровной линии разлома, там, где пол и потолок коридора перечеркивала оплавленная дыра и посмотрела наверх. На третий этаж, где я никогда не была, как и на четвертом, и остальных. За остатки пола одной рукой цеплялся мужчина, вторая крепко сжимала каменное доисторическое кайло, хотя разумнее было бы его бросить. Тело долю секунды болталось в воздухе, а потом мужчина забросил инструмент, и рывком втянулся в верхний коридор.
– Идет за мной, да? – выкрикнула я вверх.
Он обернулся, сузил черные глаза, под которыми залегли глубокие тени. Аккуратная бородка, присыпанная песком, была похожа на глиняную маску, закрывавшую нижнюю часть лица. Вестник вернулся в цитадель раньше срока, который сам же мне отмерял. Та дурацкая мысль, что вертелась в голове, как вертится слово на кончике языка. Догадка, для которой не было по сути, никаких оснований, кроме одного. Вода ушла вместе с вестником, с ним же и вернулась.
– А за мной ли? Сколько раз ты оказывался рядом? Дом справедливости, баня, цитадель. Может, и в остальных? – я увидела, как напряглось лицо мужчины, и поняла что угадала. – А заперли меня потому, что надеялись на… На что? Свалить на человека разрушение замка? На труп? Ха-ха, – я натужно рассмеялась. – Скажи, а Простой знает?
Из-за спины Радифа, выглянул ошарашенный Денис. Вестник зарычал, оттолкнулся и перепрыгнул провал, проделанный водой в потолке. На волосы снова посыпался песок. Я слишком поздно поняла, что он собирается сделать, хотя, это уже не имело значения. Мужчина присел, ухватился рукой за край дыры и спрыгнул на второй этаж. Я честно попыталась убежать, но миновала лишь две двери, когда что-то по ощущениям похожее на кувалду обрушилось на спину, заставив пролететь еще полметра на полусогнутых ногах. Кувырнувшись, я упала на пол. Где-то рядом громко ударилось о камни то самое доисторическое кайло, что держал в руке Вестник. В голове зазвенело, по спине расползся холод, тут же сменившийся узкой как полоска стали болью, будто из меня пытались вытащить позвоночник.
Радиф неторопливо подошел и присев на корточки, заглянул в глаза. Его лицо выражало злое удовлетворение.
– На рассвете тебя отдадут лгуне, она давно заработала на новую шкуру, – он встал. – А когда она ею обзаведется, ее отправят к Седому. В подарок. И как знать, может новая наорочи понравиться севернику больше.
Слова, застревали где-то на пол дороге. Какой в них теперь толк? Никакого. Увидев Киу, я испугалась за личность, которую могли заставить жить и после смерти, но не думала о том, что они могут использовать не душу, а тело.
Боль острыми стальными полосками расползалась от позвоночника к лопаткам, основанию шей, пояснице. Последнее, что я увидела, прежде чем закрыть глаза, - это синеглазого Дениса, все еще стоящего этажом выше. Тюремщик сжимал в руках маленькую фляжку - мой покойный дед в похожую самогон заливал. Не могу не согласиться, сейчас самое время выпить.
– Запереть, – приказал Вестник, поднимая с пола кайло, – и да, джараш знает.
6. Тот, которого нет
Хоть что-то хорошее из этого вышло. С меня сняли браслет от кандалов, покормили и заперли в уцелевшем после обвалов каменном мешке.
Лестницы в правой башне больше не было, как и самой башни. В камеру меня вели по второй, с противоположной стороны крыла. С десяток камер перестало существовать еще несколько дней назад, и сомневаюсь, что кого-нибудь заботила судьба сидевших там людей. Как и нечисти, что томилась этажом ниже. Я представила план подвала и даже немного порадовалась за Пашку, ее камера осталась в стороне от своеволия песка.
