Чужие души - страница 47
Как хорошо, что в игре можно перезапустить программу, оживить героев и недругов и начать все сначала. И как жаль, что в реальной жизни нельзя ничего переиграть. Сергей Николаевич неохотно вышел из игры и внимательно посмотрел на новую докторшу. Занесло же ее сюда.
— Саша, как насчет чая? Или, может, по чуть-чуть? — Сергей Николаевич красноречиво кивнул на свою тумбу.
Чтобы его не смущать, Саша нарочно подошла к окну и стала смотреть на прогуливающихся пациентов. Скрипнула дверца, в ординаторской запахло дорогим коньяком. Теперь можно возвращаться к столу и включать чайник.
Маленькая женщина со второго этажа не спеша прогуливалась перед окнами ординаторской. И вдруг, как на замедленной съемке, она начала оседать на землю. Еще немного — и она упала бы на мокрую землю, но опытная нянечка вовремя подоспела.
— Сергей Николаевич, вашей пациентке плохо!
— Где плохо?
— На улице, — Саша махнула рукой, показывая на сад, и побежала к выходу.
Он недоуменно посмотрел на Сашу и, когда сообразил, что это не касается его игры, где он уже выиграл, и плохо никому не могло от этого быть, кроме поверженного виртуального противника, бросился вон из ординаторской.
— Я сам, — Крапивин придержал Сашу у двери.
Он выбежал в сад, когда обмякшую, похожую на тряпичную куклу, Веронику Ивановну усаживали в коляску.
— Сергей, что-то мне совсем нехорошо, — одними губами прошептала Вероника Ивановна. — Умираю. Спасибо тебе за все. Хороший ты человек…
Он ничего не мог ей ответить, на ходу пытаясь нащупать нитевидный пульс. Он давал какие-то распоряжения медсестре, а в кресле, как ему показалось, вместо старенькой пациентки, умирала его жена.
Подвыпивший Сергей Николаевич без стука зашел в кабинет главврача.
— Елена Евгеньевна, ты с ума сошла! Я же просил Веронике не давать лекарство! Ты же обещала! Что ты творишь?!
— Сергей, прекрати истерику! — Елена со всей силы ударила ладонью по столу. От гулкого шлепка Крапивин замолчал. — Что случилось? — миролюбиво спросила Елена.
— Веронике стало плохо! Ей нужна реанимация! Срочно!
Какая реанимация?! Где эта реанимация в центре! Что он несет?! Елена судорожно соображала, что делать, и не столько с больной, сколько с Сергеем.
— Я тебя предупреждаю: если она умрет, я… Я молчать не буду! Слышишь? Я это так не оставлю! Я сейчас!
Раскрасневшийся от эмоций и выпитого коньяка, Крапивин выбежал из кабинета. Дверь с грохотом закрылась. Елена Евгеньевна растерянно опустилась в свое начальственное кресло.
«Главное — успокоиться. Сергей сейчас примет на грудь и тоже успокоится». Только вот уговорить себя, что все будет хорошо, Елена не успела. Дверь опять открылась без стука, и Крапивин бросил ей на стол бумаги.
— Что это? — Елена излишне брезгливо повела рукой. Бриллиантовая россыпь на этот раз утратила чарующую силу.
— Это, Елена, приговор. Тебе и Задонскому. Я с этими бумагами пойду в полицию! Ты слышишь?! Всему придет конец!
— Слышу. Только одного не пойму, при чем здесь полиция?
— Всему придет конец, — устало повторил Крапивин. — Конец вашему бизнесу! Или ты думаешь, я не знаю, чем вы здесь занимаетесь?
Крапивин говорил уже спокойным, тихим голосом, без прежних истерических ноток. Если бы не красные пятна на его бледном лице, можно было подумать, что в кабинете идет обычный рабочий разговор.
— Значит, ты пойдешь в полицию. Я тебя правильно поняла? — Елена подперла руками подбородок. — Только сядем мы, дружочек, втроем. Ты, я и Задонский.
— Мне все равно. Но я не позволю, чтобы…
— А до этого позволял и совесть тебя не мучила. Скажи, а зарплату ты за что получал? За лечение больных? Нет. Деньги ты получал за молчание. Мой тебе совет — езжай домой и хорошенечко проспись. А завтра с утра приедешь в центр, и мы спокойно все обсудим. Договорились? — Елена Евгеньевна поднялась из-за стола.
— Нет, не договорились.
— Хорошо, иди в полицию прямо сейчас. Я не держу тебя. Только я отвечаю сама за себя, а у тебя, Сергей, есть сын и внук. Когда всплывет все это… — Елена пыталась найти литературное слово. — Они будут тобой гордиться.
Свое предположение Елена высказала с презрением.
В ординаторскую Сергей Николаевич вернулся полностью протрезвевшим. Не обращая внимания на Сашу, он достал армейскую фляжку и основательно приложился к ней. В кабинете опять запахло коньяком.
— Я чем-то могу помочь? — Саша сочувственно посмотрела на коллегу.
— Нет. Знаешь, что я тебе скажу? — Крапивин резко перешел на «ты». — Уезжай ты отсюда от греха подальше. И чем скорее, тем лучше, а то не успеешь оглянуться, как эта трясина засосет тебя по макушку.
Он сгреб со стола разбросанные бумаги и в сердцах затолкнул их в сумку, затем отключил компьютер, нисколько не заботясь о сохранении игры, и опять достал флягу. Саша хотела спросить, от какого греха надо держаться подальше, но в дверь постучали, и в ординаторскую заглянула Лариса. Елена Евгеньевна требовала Крапивина немедленно к себе. Он только кивнул головой и криво улыбнулся.
— Иду. Загляну в восьмую палату.
Пошел он еще раз к Веронике Ивановне или сразу к Елене, Саша не знала. А потом ее вызвали в палату на втором этаже, из чего она сделала вывод, что Сергей вообще уехал из центра. И она обрадовалась такой удаче!
Ничего серьезного у пациентки из десятой палаты не было. Повысилось давление. Скорее всего, разволновалась, узнав, что у Вероники Ивановны случился приступ. Все немногочисленные пациенты были в курсе того, что Веронике на прогулке стало совсем плохо. Да и как не быть в курсе, если столько было шума в коридоре. Агнесса Харитоновна выглянула из палаты, когда запыхавшаяся Лариса вместе с санитаркой, дородной Ниной Петровной, везли в коляске еле живую Веронику Ивановну.
