Улыбка гусара - страница 47
— Ну что ж с тобой поделать… — Чума вдруг вырос в размерах, — иллюзия, но до чего талантливо исполненная, — схватил его за шкирку, и швырнул головой о стену. — Придется воспитывать! — За мгновение перед тем, как голова разбойника соприкоснулась с каменной стеной, язык серого пламени, вырвавшегося из пасти беса, проделал в ней отверстие точно по форме его черепа.
Теперь голова разбойника находилась в соседней камере, а плечи, грудь, спина и все остальное — в этой. Чума, вновь принявший свой нормальный размер, подлетел ко мне и застенчиво попросил:
— Хозяин, не могли бы вы выдать мне инструмент, для проведения воспитательных работ подходящий?
— Ты это о чем? — если честно, поступок беса вызвал у меня некоторое недоумение.
— Ремешочек ваш пожалте ненадолго. — Бесенок так и лучился довольством.
— Держи, — я протянул ему ремень.
За работу бесенок взялся с завидным энтузиазмом…
…
— … … казёл паршивый.
— Чума, мне кажется, ты халтуришь.
— Прощенья просим, хозяин! Щас исправлюсь!
…
— А-а-а-а… … пазорные!!! Атпустыте, это нэ наш мэтод!!!!
— Уже лучше, однако, все-таки слабовато. — Попенял я своему слуге.
— Сам бы попробовал, хозяин! — Дерзко ответил взмыленный бесенок. — Я ж не виноват, что у него такая задница дубленая! Вот по голове ударить — череп пробью сразу, ну а филей у него словно из камня.
— Сам, так сам… А то, ты и вправду слабоват, похоже… Давай сюда ремень.
…
— Вай, атпусти, мамой кланусь, нэ буду болше!
— Что не будешь, дитятко неразумное? — спросил я, приостанавливая воспитательные работы.
— Шито скажешь, то и нэ буду!
Поразительная сговорчивость, вот только верится почему-то не очень. Такие обещания подобными типами легко даются и еще более легко нарушаются. Тем не менее, спрошу у одного довольно авторитетного в сих вопросах источника. Бесы, они ведь по своей природе способны неплохо чувствовать искренность человека, обмануть их практически невозможно.
— Чума, как считаешь, есть ли в словах сего индивида хоть малая доля правды? — честно сказать, мне бы этого весьма хотелось. Копаться в таких мозгах, — удовольствие весьма ниже среднего.
— Ага, конечно, — бес скорчил сверхпрезрительную гримасу, полностью рассеивая мои надежды. — Да он же врет, как дышит, а дышит часто. Он вообще мечтает только о том, чтобы самому выбраться из этого положения, а тебя, хозяин, туда поставить.
— Наивный… Ладно, продолжим процедуру.
Минут через пять, защита сознания бандита наконец-то рухнула, позволив мне пробиться к его мозгу. Уф… Хорошо, вампиры не потеют, а то был бы сейчас весь мокрый. Да… А на заднице сему индивиду еще долгонько сидеть будет затруднительно. Ну, пора бы и покинуть это помещение. Указываю Чуме на дверь камеры и тот послушно превращает область замка своим дыханием в ничто.
Открываю лишившуюся замка дверь и выхожу в коридор. В коридоре пусто и безлюдно и это хорошо. Почему? Просто перво-наперво возникает желание зайти к хозяину здешних мест — боровоподобному капитаны с гнилым нутром. А остальную мелочь уж на потом оставлю. Так что временно перейдем в невидимое для любопытствующих глаз состояние и направимся незваным гостем к вышеупомянутому человечку.
Какие приятные сюрпризы! Капитан даже не изволил запереть дверь, что позволило зайти тихо и совершенно незаметно. Тот только недоуменно покосился на медленно открывшуюся дверь, пожал плечами и вернулся к тому важному занятию, коим был поглощен до моего прихода — распитию бутылки коньяка. Ну и запасец у него в кабинете… Чума ведь вылакал две бутылки, стоявшие в сейфе, а он сидит, распивает себе. Хотя мог кого-то из своих клевретов послать в винный за добавкой, с такого станется. Ну что, пора исполнять свое обещание. Я обещал ему неприятности? Обещал! А свое слово я держать привык твердо.
А для обеспечения спокойного протекания очередной воспитательной процедуры, малость оградим зону кабинета от разного рода случайностей вроде выхода шума за его пределы.
Готово. Пусть теперь орет сколь угодно громким голосом — снаружи его не услышат. Что бы такого устроить для начала? Ладно… Будем действовать по ситуации. Однако…
На столе прямо перед капитаном вдруг нарисовался маленький чертик, ехидно оскалившийся и отплясывающий нечто довольно похабное. Забавно было видеть ошалевшие глаза любителя выпить, когда он осознал присутствие рядом классического симптома белой горячки. Пусть чертик оказался не зеленым, а черным, да и не чертиком совсем, а бесенком по прозвищу Чума… Впечатление для затуманенного алкоголем рассудка все равно должно быть было весьма шокирующим.
— Брысь, глюк, — заплетающимся языком выговорил хозяин кабинета, пытаясь смести Чуму со стола. — Не х-хочу в психушку.
Рука, разумеется, прошла сквозь бесенка, способного по желанию переходить в эфирное, проницаемое для материи состояние.
— Да ты что, мужик! — праведно возмутился Чума, просовывая голову в бутылку коньяка, и засасывая едва ли не половину. Сам вызвал, а теперь прогоняешь! Совсем того, да? — он покрутил пальцем у виска. Я осторожно, чтобы не нашуметь, присел на разваливающийся стул в углу кабинета, и приготовился наслаждаться представлением.
— Я не муж… ж-ж-ж, ж-ж-ж, — капитана кажется, заело. Наконец, он справился со свом языком, и довольно четко произнес: — Я не муж-жик, муж-ж-жики в камерах сидят! А я — капитан милиции, я их туда саж-жаю! — Затем он немножко подумал, и менее уверенно добавил: — И я тебя не выз-з-зывал.
