Принцесса и ее рыцарь. - страница 70
Они, поглощенные друг другом, недоуменно воззрились на меня, потом Ксенон вздохнула, отложила букет в сторону и, кажется, вознамерилась даже плюнуть, но потом все-таки удержалась и тихо сказала:
— Знаешь, Эло, если у тебя плохое настроение, то это еще не повод, чтобы портить его окружающим. Избавь нас, пожалуйста, от своего ехидства, злословия и желчи — ты ею сам скоро захлебнешься. Могу подать тряпочку.
— Зачем? — опешил я.
— Чтобы ты в нее молчал и больше не возникал, когда не спрашивают!
Иномирянка хлестнула меня, как плетью, острым злобным взглядом, явно показывающим, сколь невысокого она мнения о подобных комментариях и их отпускающих, и спокойно обратилась к своему рыцарю:
— А тебе, Ариан, огромное спасибо, букет просто замечательный и очень мне понравился. Как ты думаешь, хозяйка может выделить какой-нибудь кувшин или вазу, чтобы поставить цветы?
— да, конечно, если хотите, я сам займусь этим! с готовностью отозвался рыцарь, обиженно поглядывая на меня.
— Спасибо, а то я развезла тут готовку и выхлебнусь из нее, похоже, нескоро... И посмотри, пожалуйста, что там Шэр в моей комнате делает, может, выпустить его...
Девчонка бросила Ариану ключ от своего номера, развернулась к столу и как ни в чем не бывало взялась за свои пирожки. Я растерянно сидел рядом, чувствуя, что она, хоть и находится так близко, что иногда на меня веет легкий ветерок, поднятый ее стремительными движениями, на самом деле далека как никогда. Чуть нахмуренные брови и прикушенная нижняя губа ясно давали понять, что с ней сейчас лучше не заговаривать, иначе можно нарваться на дерзость, а то и на откровенную грубость.
Ну а на сей-то раз где я ошибся?
Ксенон
Я, подустав от плясок у печки, уселась на крыльце в компании Шэра и Тэрриэт и задумалась, глядя на клонящееся к крышам домов солнце. Светло-малиновые и алые всполохи бликовали на черепице, придавая ей вид праздничного пирога, усыпанного разноцветной кокосовой стружкой и политого розовой глазурью. На трубе водостока небольшая серая пичуга с деловитым видом выклевывала не то жучков-паучков, не то травинки какие-то. По улице, шатаясь от одного забора к другому, медленно шествовал забулдыга, сопровождающий каждый свой шаг потрясающими комментариями откровенно нецензурного содержания и разрозненными строчками каких-то местных песен. Громко хлопнули ставни второго этажа в доме напротив, послышался густой плеск, потянуло непередаваемым ароматом помойки, после чего пение пьянчуги прекратилось, а мат принял более сосредоточенный и целенаправленный оттенок — видимо, его об- дали жидкими помоями. Идиллия...
Уже почти три недели я сижу в этом мире, а пути обратно до сих пор не видно. Дома, наверное, меня уже и искать перестали, зная мою любовь к необдуманным поступкам и разнообразным авантюрам. Родные и друзья, скорее всего, решили, что я просто-напросто уехала куда-нибудь, никому не сказав ни слова, и там нарвалась на неприятности, стоившие мне жизни. Подруга, с которой мы шатались по магазинам в тот роковой день, когда в моей кухне объявился Ариан, может рассказать лишь, что я распрощалась с ней у входа в метро и спустилась в подземку. А дальше — тайна, покрытая мраком. Но я хочу домой! Усесться в свое любимое кресло с книжкой на коленях и чашкой горячего чая в руках, и чтобы за окном шумел дождь, а телевизор бормотал что-то привычно-успокоительное, глупое и ничего не значащее... А подумал ли кто-нибудь о моих аквариумных рыбках? Их же кормить нужно! Может, поговорить с Эло — если уж он смог впихнуть в мой мир Ариана, то должен же он знать путь обратно?! Но мне очень не нравились взгляды, которые бросал на меня сидящий на кухне эльф — то мечтательно-затуманенные, то откровенно злобные и недоверчивые. Ха, будь я чуть самоувереннее, точно бы решила, что этот красавчик ревнует к рыцарю — с такой недоброй яростью он смотрел на букет. Но что поделаешь, если я, вполне равнодушная к роскошным ярким оранжерейным красотам, прихожу в восхищение от сирени, ландышей и полевых цветов! Кроме того, именно такие мелкие, ничего не значащие и ни к чему не обязывающие презенты и не дают забывать, что я все-таки девушка, а не бесполый придаток к мечу, которым должна спасти этот мир...
На меня как-то тихо и незаметно навалилось теплое одеяло приятных воспоминаний, мгновенно укутавшее меня с головы до ног и увлекшее в дебри обычных, ничего не значащих событий.
— Ксюнь, держи!
Мне на колени, вернее, на лежащую на них тетрадь с конспектами по гистологии, шлепается букет ландышей, перевязанный тонкой лентой. Недоуменно поднимаю голову:
— Максим?! Спасибо! С какой это радости?
— Не с радости, а с гадости! — весело отзывается он, присаживаясь рядом со мной на корточки.— Нам снова стипендию задерживают, ты в курсе?
— Нет! — громко возмущаюсь я, чувствуя, как в душе вскипает справедливое негодование пополам с беспомощной растерянностью и удивленной злобой. Максим, прекрасно понимая, какие негативные эмоции во мне бушуют, тихонько хмыкает, сам испытывая нечто очень похожее.— Как надоело! На что жить-то будем?!
— А кого это волнует? Видимо, будущие врачи должны уметь питаться воздухом.
Бережно беру букет обеими руками, подношу к лицу, с наслаждением щурюсь, вдыхая теплые ароматы близкого лета...
— Ксенон, Макс, вы слыхали? Стипендию опять задерживают! — К нам, негодующе размахивая методичкой, торопится наша староста Света. Каблуки с металлическими набойками выбивают на мраморных полах веселую дробь, звонким эхом разносящуюся по огромному холлу мединститута.
