Приключения в мире «Готики» - страница 147
Я прошел пустой зал с выставленной коллекцией оружия и осторожно выглянул из двери в главный покой. Арто, на свою беду, стоял неподалеку, повернувшись ко мне спиной, и спорил с Гомезом.
— Барон, да неужели вы думаете, что Равен со Шрамом не уделают этого авантюриста! Кто же он — сам дьявол, что ли?
— Нет, Арто! — хрипло засмеялся Гомез, — дьявол — это я. А он кое в чем похуже дьявола будет! Парень вообразил себя героем из древних пророчеств!
— А что там…
Гомезу не суждено было дослушать до конца вопрос своего телохранителя, ибо у того из груди вылез сверкающий кончик моего меча. Рудный Барон замешкался всего на мгновение, но очень быстро пришел в себя и стремительно прыгнул со своего кресла, в прыжке выхватывая оружие. О мече Равена ходили легенды. Говорили, что Стоун ковал его целый месяц, собирая из нескольких деталей. Лезвие, например, у него состояло из двух сотен слоев, а гарда была заговоренной.
— Чем же я не герой, пупсик? — обиженно спросил я, — вот у меня и доспехи геройские, и меч — не чета твоему «Когтю Падальщика»!
— Уб-бью! — заревел Гомез, бросаясь на меня и делая богатырский замах.
Он был очень хорош, но, к счастью, не лучше Гор Бобы, охраняющего так и не отпертую мной решетку. Причем, если бы Гор Бобе дали (или он где-нибудь откопал) подобный клинок, еще неизвестно — кто кого. Конечно, Гомез сражался не только за себя, но и за свои богатства. Накопленные в результате многолетней эксплуатации рабочего класса и обделения собственной гвардии. Но гвардия если о чем и догадывалась, то не подавала виду. И в свою очередь обирала рабочий класс, среди которого так и не завелся маленький картавый проповедник из числа не допущенных к кормушке Стражников. В эпоху Готики этот картавый не снискал бы себе популярности, а удостоился бы лишь пеньковой невесты. Вполне возможно, что такой проповедник был, а возможно, что и не один. Но сама эпоха их яростно давила, точно вшей в подмышечных впадинах.
Гомез испустил пронзительный вопль, когда «Уризель» вскрыл ему грудную клетку и вывалил наружу могучее сердце небольшого испанского быка. Из числа тех, что срывает аплодисменты на корриде одним своим грозным видом. Как сказал бы патологоанатом, «покойный получил раны, не совместимые с жизнью». Зато вполне совместимые со смертью. «Уризель» был настолько стремителен, что даже не запачкался. Сердце могучего Рудного Барона трепыхнулось в последний раз, а затем душа его отлетела в царство Беллиара. Детали мне были не интересны.
Сняв с тела внушительную связку ключей (у Бартоло был всего один!), я отправился осматривать покои правящей верхушки, не способной более на конструктивный диалог. Весь осмотр занял у меня несколько часов. Брал я лишь самое необходимое: лечебные и магические зелья, вкусную и здоровую пищу, магическую руду. Местных Гюльчитай, Хошнамо и Тэюнэ я оставлял в неприкосновенности, и нельзя сказать, будто они смотрели мне вслед глазами, полными страстного желания. Мне бы с одной справиться.
Хомяки, суслики, белки и ежики известны своей запасливостью. Но все эти млекопитающие не идут ни в какое сравнение с человеком. А человек, в свою очередь, не идет ни в какое сравнение с обычным прапорщиком — начальником склада. Команда же Гомеза переплюнула по запасливости самого отпетого прапорщика! Я бродил по светелкам, кладовым и погребам, заглядывал в тайные подклети и ниши, дивясь от увиденного больше, чем когда-то удивлялся Эрмитажу. Бесчисленные шкуры различных обитателей этого мира, гигантские запасы продуктов, целые залежи руды, бочки с восхитительным вином — все это было лишь малой толикой того, что мне довелось увидеть. В Старом Лагере весьма были в цене бритвенные принадлежности. Стоили они немалую сумму и хранились своими владельцами обычно до тех пор, пока лезвие не приходило в полную негодность. Несколько ящиков в главной башне оказались завалены этими бритвенными приборами, их хватило бы лет на двадцать всем обитателям Колонии.
Что же касается дешевого оружия, то я не совсем понял, зачем Старому Лагерю держать двоих кузнецов. Драться — все равно ни с кем не дрались; плугов и подков кузнецы не производили, а на заточку ножей с головой хватило бы и одного мастера. Обнаруженными мною мечами, луками и доспехами можно было вооружить добрую сотню головорезов, обучить их простейшему бою и повести в атаку на город орков. Дело лишь упиралось в отсутствие волонтеров.
Вспомнив о кузнецах, я вспомнил и о запертом Стоуне. Пришлось наведаться в казарму, из которой шел ход в подвал, являющийся по совместительству для покойного Гомеза и тюрьмой. Говоря правильно, Гомез его использовал в качестве тюрьмы. С удовольствием пристукнув оказавшегося у меня на пути Буллита, я несколько раз перевернул его труп в поисках чего-нибудь эксклюзивного, но ничего так и не нашел. Снял с пояса связку ключей и пошел осматривать камеры.
Стоун отыскался в самой последней и известие о своем освобождении выслушал с истинным спокойствием уроженца Северных Земель. На вопрос о причине заключения его под стражу, кузнец сплюнул едкою слюной и отозвался нехорошо о предках покойного Гомеза. Засим предложил мне навестить его в кузнице, чтобы он мог в полной мере отблагодарить меня за свое освобождение. Я не отказался и, покинув подвалы, нанес ему визит вежливости.
В качестве благодарности Стоун предложил укрепить мои рудные доспехи очень старым, но верным способом. Я согласился, и кузнец за каких-то пару часов произвел усовершенствование доспехов. Время было довольно позднее, а мне предстояло еще обшарить Замок Баронов до логического конца. Стоун получил свою порцию благодарностей и ушел мародерствовать во владения Скипа, который сложил голову где-то при битве за Свободную Шахту.
