«По полю танки грохотали…». «Попаданцы» против «Ти - страница 55
Он кивает, хотя в глазах недоумение. Прости, Янис, твой командир не сможет раскрыть тебе тайну.
– Командир, но ведь горючее пока есть…
В том-то и дело, что – пока. А когда «пока» закончится, и дизель, обиженно взрыкнув напоследок, встанет, оно нам о-го-го как понадобится!
– Но мы же можем отстать?
Мы-то и отстанем, зато сохраним возможность маневрировать. Спасибо Виктору, надоумил дуру. Нет бы самой подумать хоть чуть-чуть…
– Что-то случилось?
Случилось-случилось. Самоедством занимается ваш командир, в очередной раз позабыв, что для этого сейчас не самое подходящее время, и не пинать себя надо за прежние ошибки, а исправлять их. Ведь такая возможность дается не каждому, а мне повезло.
– Нет, все в порядке.
Мы и в самом деле слегка отстали, и, что самое интересное, нас никто не разыскивает, в наушниках – а наш КВ радиофицирован – как ни странно, тишина. Неужели все настолько растеряны, что не заметили потери целого тяжелого танка с экипажем?!
Время тянется и тянется, я в очередной раз гляжу на свои «командирские». Не прошло еще и получаса, а мне кажется, что мы уже полдня ждем Яниса.
Наконец стрелок появился.
– Узнал. Здесь не очень далеко.
Я киваю. Хорошо, что недалеко. Может быть, успеем…
С другой стороны, в прошлый раз мы встали на дороге именно потому, что горючего у нас не было. Сейчас – будет. И как, спрашивается, мне объяснять своему экипажу, почему сейчас мы не должны догонять наших, а задержимся на пути наступающих немцев? Буду блеять что-нибудь неудобоваримое – не поверят, чего доброго. Или того хуже: решат, что командир – предатель, собирающийся отдать в руки немцев боеспособный танк с полным боекомплектом. Глядишь, еще и шлепнут под горячую руку. Впрочем, нет, сейчас самое начало войны, сразу расстрелять не расстреляют, но если не поверят, начальству-то уж точно сдадут. А те уже шлепнут. Как говорится, что в лоб, что по лбу…
Ничего умного мне в голову так и не приходит. Что же, довольствоваться тем, что, быть может, я хотя бы спасу пять человеческих жизней? Угу, а группировку Рауса никто не задержит, и кто знает, во сколько жизней обернется это «спасение пятерых»?
– …командир!
Что это?! Полуторка? Целая, только стоит как-то странно…
– Петраков, Порейчук, за мной. Поглядим, что за машина.
Ребята сразу забираются в кузов, я иду осматривать кабину. В ней пусто. Почему водитель покинул машину? Наверное, начали бомбить, он и выбрался…
– Товарищ лейтенант, идите скорее сюда! – весело кричит Петраков. – Смотрите, что нашли!
Весело ему… Да, уже идет война, но пока мы еще не поняли, что нас ожидает; не воспринимаем всех тягот, что вскоре выпадут на долю нашего народа, даже и представить себе не можем. Мы? Не «они»? Нет, я даже мысленно не дистанцируюсь от этих людей. Именно – мы.
Я торопливо выпрыгиваю из кабины.
– Товарищ лейтенант! Тут три бочки с солярой! Так что никакого склада нам не нужно, своих и так догоним, – весело кричит из кузова Петраков. – И еще! – Он поднимает вверх небольшую металлическую канистру, встряхивает. В канистре весело и гулко булькает.
– Спирт! – торжественно сообщает Петраков, восхищенно закатывая глаза. – Медицинский.
– Без приказа не пить! – быстро говорю я и сама морщусь: фраза получилась какая-то нелепая.
– Ну, конечно, товарищ командир, – весело подтверждает Петраков. – Вот своих догоним, тогда уж…
Ага, догоним своих… Все, больше тянуть нельзя. Сейчас мне придется объяснить бойцам, почему мы должны остаться здесь и принять бой в одиночку.
– Сейчас вот бак заправим, – весело говорит Колька.
Я киваю сама себе.
– Заправим. А потом я сообщу вам кое-что очень важное…
– Товарищи… Мужики… Ребята…
Бойцы мои сидят на земле возле танка, я стою напротив. Блин, как же начать? Что сказать, чтобы меня не приняли за умалишенную? И главное, ни в коем случае нельзя говорить, что я женщина, к тому же не имеющая никакого реального боевого опыта. Потому что перестанут доверять и выполнять команды.
Я с силой сжимаю кулаки и моментально ловлю себя на том, что жест совсем женский. Нет, так не пойдет.
– Бойцы, то, что я сейчас скажу, может показаться вам полным бредом, однако это правда. Дело в том, что я не… не лейтенант Силантьев Алексей Егорович, которого вы все так хорошо знаете. Я… майор… Виктор Ордынцев, – имя и фамилия рождаются сами собой, а звание? Ну, «майор» звучит как-то увесистее, чем «капитан», а подполковники и выше не участвуют в операциях, а разрабатывают их. Теперь осталось сказать самое главное.
– И я – из будущего. Из начала двадцать первого века, если точно.
Молчат. Смотрят во все глаза – и молчат, не шевелятся и даже не переглядываются.
– Честное слово! – в отчаянье говорю я и понимаю, что это вообще звучит по-детски. Теперь главное не молчать, иначе я совсем растеряюсь.
– Ну, не могу рассказать вам всего, сами должны понимать, что такое государственная тайна…
Мехвод кивает, следом осторожно склоняет голову Янис.
А я продолжаю, чуть вдохновившись:
– В две тысячи десятом году специальной научно-исследовательской лабораторией при службе Государственной безопасности – это примерно как сейчас Народный Комиссариат Внутренних Дел – была начата разработка…
Господи, где же вы, умные слова?! Надо было Анатолия Андреевича лучше слушать.
– …начата программа воздействия на настоящее путем влияния на события прошлого. Когда разработка, э-э, технической стороны была завершена, специально обученные кадровые военные были отправлены в прошлое, в некоторые, так сказать, переломные моменты, изменение которых может повлечь за собой изменение хода войны в целом.
