Господин мертвец - страница 163
Люфтмейстер выглядел так, словно его вот-вот хватит удар. Нездоровый румянец сменился багровыми пятнами, плывущими под туго натянувшейся кожей, глаза выкатились из орбит, с воротника мундира слетела пуговица.
— Вам не надоело?
— А вам не страшно, Корф?.. Ну конечно. Вы же не умеете бояться. Везет вам, детям Лазаря… Да и к черту. Вы невыносимо серьезны. Наверно, и при жизни были таким же… Не хочу сидеть в вашей крысиной норе. Пройдусь. М-моцион, как говорят наши друзья французы…
Сплюнув черной слюной на земляной пол, который еще не успели накрыть досками, Хаас покачнулся и стал взбираться по лестнице. Его ощутимо шатало, словно он двигался по трапу корабля при сильном морском волнении.
— Приказ, — напомнил ему Дирк, разглядывая угловатую тощую спину, — Вы так и не передали. Что хотел от меня мейстер?
— А, Бергер… Что-то странное. Просил сходить на охоту и подстрелить ему пару птичек. Сказал, вы знаете, о чем речь.
— Знаю.
— Наверно, устал от консервов… Дерьмо консервы. Я бы тоже съел птицу… Да где сейчас достать птицу, когда отсюда даже блохи сбежали… Эх… Черт с вами, пойду я.
Хаас неуклюже выбрался на поверхность и неуверенным шагом направился от блиндажа. Дирк хотел было окликнуть кого-нибудь из «Висельников» и выделить люфтмейстеру провожатого, который довел бы его до отделения связи или штаба.
Передовая — довольно опасное место, даже в те редкие моменты, когда над головой не свистят пули. Одинокий гуляка, едва передвигающий ноги, может разжиться приключениями, которые придутся ему не по душе. В конце концов, какая-нибудь шальная мина, или граната, пущенная французами из самодельной окопной катапульты… Окажись на месте Хааса кто-нибудь другой, Дирк бы так и поступил. Но Хаасу всегда безмерно везло в таких делах. Даже пребывая в полубессознательном состоянии, его тело находило дорогу домой с такой легкостью, словно его самого чутко вел за ниточки тоттмейстер.
Дирк помнил, как в октябре или ноябре месяце прошлого, восемнадцатого года, колонна неуклюжих «Мариенвагенов» «Веселых Мертвецов» на марше привлекла к себе внимание французских аэропланов. Сразу три «Ньюпора», похожие на пузатых, но удивительно вертких и наглых чаек, яростно обрушились на них, бесшумно вспарывая низко нависший саван облаков и сверкая острыми пулеметными вспышками.
Тоттмейстер Бергер отдал приказ укрыться в подлеске и броневики, ставшие вдруг мучительно-медлительными, натужно поползли под прикрытие деревьев. Машине отделения связи повезло меньше всего. Длинная очередь вспенила землю вокруг нее и вдруг с пронзительным душераздирающим визгом сорвала капот, легко и неровно, как жестяную крышку с банки консервов, обнажив чадящие осколки двигателя, какие-то патрубки, шланги и сорванные крепления.
Броневик, чудом не перевернувшись, врезался дымящимся носом в придорожный валун и замер, окутавшись густым маслянистым дымом. Водитель попытался выскочить, чтобы добежать до остальных машин, успевших укрыться в подлеске, но не пробежал и десяти шагов. Удар невидимой плети с небес стеганул его поперек спины, заставив рухнуть лицом в осеннюю земляную кашу. «Ньюпоры» не собирались уходить, они барражировали над рощей, выискивая добычу, винты хищно стрекотали, напоминая голодный птичий клекот.
И тут из «Мариенвагена» вывалился Хаас. Он не вышел, а именно вывалился, как куль муки. Обвел окружающий мир невидящим взглядом и, шатаясь, поднялся на ноги. Отделение Клейна в спешке устанавливало на пулеметы зенитные прицелы, но Хаас не собирался ждать в дымящейся машине. Он побрел к остальным «Висельникам», не обращая внимания на предупреждающие окрики. «Пулей зацепило», — предположил кто-то из мертвецов.
Такое иногда случается. Человек, насквозь пробитый пулей, обретает немыслимое упрямство и тащит свое тело в мнимую безопасность, не обращая внимания на остающийся за ним шлейф крови. Но лейтенант-люфтмейстер оказался совершенно цел, если не считать того, что он был мертвецки пьян. Еще с утра он выпил полный штоф картофельной водки и, скорее всего, беззаботно отключился в боевом отделении броневика. Треск пулеметов разбудил его, а удар вышвырнул из узкой походной койки, окончательно спутав остатки мыслей.
Не обращая внимания на стремительные тени «Ньюпоров», то и дело заслоняющие солнце, он неверной походкой слепца направился вперед, пошатываясь с риском вновь упасть. Один человек посреди дороги — не лучшая цель для пулеметов аэроплана, но французы, судя по всему, в тот день были злы как черти. Вся колонна броневиков, не считая единственной подбитой машины, ушла в густой подлесок, где стала недосягаема для их орудий, осенняя листва была еще достаточно густа, чтобы полностью скрыть цель.
И хищные «Ньюпоры» обрушились на Хааса.
Хаас не пытался стрелять, да ему и нечем было — его пистолет вывалился из кобуры еще когда магильер покидал коптящий броневик. Даже окажись на его месте Тиммерман со своей монструозной крупнокалиберной «Ирмой», этот бой и то не продлился бы более десяти секунд. Три аэроплана на одного человека — не то соотношение, которое обещает долгую схватку. Но Хаас, казалось, даже не видел стремительных «Ньюпоров» над своей головой. Он шел вперед, нелепо размахивая руками, как неопытный канатоходец, борясь попеременно с силой инерции и собственными ногами. Его разворачивало то одним боком, то другим. Несколько раз он спотыкался и падал, извергая проклятия, когда оказывался в грязной луже.
«Ньюпоры» заходили один за другим. Они опускались до минимальной высоты завораживающим глаз молниеносным движением, которое в то же время казалось плавным и даже ленивым, как у атакующей акулы, и неслись вперед, расчерчивая землю под собой рваными пунктирами. Брызги грязи разлетались далеко вокруг, но ни одна пуля не попала в Хааса. Если Бог и помогает оказавшимся в беде солдатам, то христианский Бог сегодня явно был не при делах, судьбу магильера взялся оберегать сам Бахус.
